Мишень

- Да. Она приехала ко мне и попросила вылечить ее сестру. Клариссу. Девочку с печатью Прародительницы. Потом мы встретились еще раз, на этот раз, в городе, в мастерской художника, к которому я заходил почти каждый день. Как-то раз мне даже пришлось помочь ей, дав своей крови. А потом я получил от Магистра очередное задание, и нужно было уезжать, причем как можно быстрее, никто и понятия не имел, сколько это продлится. Нам удалось поговорить и объясниться, я отдал твоей маме часть написанных для нее стихов...

Эмили не задавала наводящих вопросов, а я воспользовался короткой передышкой и достал портсигар. Тот вечер я помнил в мельчайших деталях, наверное, не забыл бы ни одной даже через две тысячи лет. Марта в белоснежном кружевном платье выглядела как ангел, такая непохожая на разодетых в бархат и шелка придворных дам. Печальный ангел с полными слез глазами: она слушала меня под деревьями в саду, сжимала мои руки и не могла поверить – неужели я говорю правду, неужели действительно люблю ее? И мы думали только об одном – почему в нашем мире столько условностей, и нельзя сорваться и уехать отсюда, провести вдвоем хотя бы несколько часов и не думать о том, что будет, когда поднимется солнце.

- Когда я вернулся, - продолжил я, - то моим первым желанием было найти ее. К сожалению, для смертных время движется быстрее. На момент моего возвращения они с братом и сестрой уже покинули Флоренцию. Никто не мог назвать даже города, где они могли поселиться.

- Но ты ее разыскал.

- Не я. Филипп, ее старший брат, сам меня нашел. Он написал мне письмо, рассказав о том, что твоя мама больна, и помочь ей, скорее всего, смогу только я. И это было правдой… только обычные лекарства оказались бы бессильны, потому что я приехал слишком поздно, хотя торопился. Конечно, я мог снова дать твоей маме своей крови, но где бы ее брат нашел меня, заболей она еще раз? И тогда я принял решение совершить то, что для служителя Равновесия считается одним из самых серьезных проступков – обратить обычного человека, смертного без печати Прародительницы. Но твоя мама для меня не была обычной смертной.

Эмили перекатывала носком ботинка мелкие камешки, рассыпанные по полу. Я не видел ее лица, но по голосу слышал, что она улыбается.

- Мама была послушным созданием?

- Думаю, «упряма как сто самых упрямых в двух мирах созданий» будет ближе к истине. Но она хотела этого и была счастлива. Мы оба были счастливы. Мы путешествовали, разговаривали обо всем на свете, я обучал ее темному языку. Почти все, о чем я когда-то говорил «ценно», «интересно», «важно» ушло на второй план, что-то вообще потеряло смысл. У меня появился другой, новый мир. И в этом мире никого не интересовало, сколько я знаю, что умею, как хорошо охочусь и как быстро убиваю Незнакомцев. Впервые я нашел что-то очень важное – и это что-то не было войной или наукой. Мне не хотелось думать о том, что происходит, не хотелось задавать вопросы и искать ответы. Хотелось просто жить. Сегодня. Сейчас. Мы оба знали, что завтра для нас может не наступить, а поэтому держались за это «сейчас» так цепко, как могли. – Я чиркнул спичкой, но огонек к папиросе так и не поднес. – А потом случилось чудо, детка. Я узнал, что мама беременна тобой.

- Ой. – Нога Эмили на мгновение замерла, а потом снова зашуршала мелкими камешками. – Это было внезапно?

- Еще бы. Я знаю, что у обращенного существа и человека может появиться ребенок, пусть шансы и стремятся к нулю, но живые дети у двух обращенных существ?.. Нет. Это противоречит законам нашей природы. Хотя на то это и чудеса, чтобы они противоречили законам природы, не так ли?

- Маме было тяжело?

- И ей, и мне. Это были непростые три месяца. Больше всего мама боялась самих родов, но, как ты знаешь, мы уже давно научились облегчать боль, а поэтому страхи оказались беспочвенными. Я тоже переживал, потому что не знал, кем ты родишься – человеком или темным существом. Но ты родилась бессмертной. Крошечный теплый комочек. У тебя были мои глаза, и мама удивилась – она ждала, что они будут синими, как у всех новорожденных.