Мишка и волшебный цветок

Я сделала несколько шагов по размокшей дороге и вскрикнула. Моя нога чуть не провалилась в чёрную яму, зияющую страшной пастью в грязной жиже. Если бы не батюшка, утащило бы меня вниз, но он вовремя выдернул меня из этого места и перенёс на сухое.

«Что это было, батюшка?» – дрожащим голосом спросила я.

«Ловушка для непрошеных гостей. Гляди-ка, она тут не одна. И как искусно спрятаны, так сразу и не заметить! Ну-ка, давай руку, дочка, тут надобно идти очень внимательно».

Маленькими шажками мы двинулись вперёд, всматриваясь под ноги.

А если ночью сюда попасть? С ужасом представила я, как затягивают эти страшные дыры в себя лесных жителей, и мурашки побежали по моей коже.

«На обратном пути надо будет засыпать их, – отец не выпускал мою руку из своей, и шаг его становился всё более широким. – Кажись, вышли».

Мы подошли к какому-то забору, нудно тянущемуся вдоль размытой тропинки. Его полусгнившие дощечки низко накренились над землёй, а в некоторых местах и вовсе упали. Высокие кусты по ту сторону забора скрывали за собой заброшенные холмики с покосившимися крестами.

«Кладбище!» – в испуге отпрянула я от ограды.

«Давно здесь никто не бывал, заросло всё. Ну что ты испугалась, глупенькая? Бояться не мёртвых надо, они уж вреда никому не причинят».

Он перекрестился.

«Спите спокойно, люди добрые, не потревожим мы вас. Пойдём, дочка».

Мы опять побрели по извилистой тропинке, всё дальше уводящей нас от старого кладбища. Солнце стояло уже совсем высоко, только нерадостно было под его лучами, совсем не грели они. И чем ближе подходили мы к холму, тем тревожнее становилось у меня на душе.

«Не по себе мне что-то, батюшка, давай, постоим чуток!» – взмолилась я, когда до лихого дома осталось совсем немного.

«Боюсь, не сможем мы уже отдохнуть. Взгляни-ка туда!»

Я перевела взгляд на вершину холма и ахнула – перед высоким забором вокруг всего дома, начинаясь прямо из чёрной земли и поднимаясь до самой крыши, пылал огонь. Даже крошечного просвета не было видно в бушующем пламени, весь дом взял под защиту грозный страж.

«Вот оно, значит, как, – прищурился батюшка и остановился. – Ну-ка, Василиса, подсоби мне».

Он достал из-за пазухи небольшую бутыль с зелёной жидкостью, извлёк берестяную затычку из горлышка и отдал мне. Затем опустился на землю, расстелил у себя на коленях холщовую ткань, вытащенную из заплечного мешка, и взял маленькую деревянную палочку с заострённым концом.

Обмакнув палочку в изумрудную влагу, он старательно начал выводить на холсте густую линию. Краска, словно заговорённая, ровно ложилась на ткань, и через некоторое время с полотна на нас смотрела удивительная зелёная птица с изящными крыльями.

«Твоя очередь!» – кивнул мне батюшка. Он поднялся на ноги и, развернув холст на вытянутых руках, повернулся лицом к солнцу.

Заря-заряница,

Волшебная птица,

Оживи на диво,

Усмири огниво! –

произнесла я и трижды хлопнула в ладоши.

Тотчас же яркий солнечный луч коснулся белой ткани, и вспыхнул рисунок ослепляющим светом. Как будто маленькое солнце поднялось над зелёными линиями, заслонив их от наших глаз. У батюшки чуть дрогнули руки, наверное, жар передался и ему, но он продолжал стоять, не шелохнувшись. Недолго горел луч, всего несколько мгновений, а когда погас солнечный шарик, увидели мы, что на полотне-то и нет ничего! Чистое нетронутое поле, без единой линии в белых нитках.

«Фьюить!» – донеслось сверху.

Над нашими головами кружилась чудесная маленькая птичка с большим зелёным хвостом и с забавным изумрудным хохолком, весело подпрыгивающим от взмахов крыльев. Описав три больших круга над нами, она опустилась на мою раскрытую ладонь.

«Фьюить!» – прощебетала она ещё раз, поглядывая на меня блестящими круглыми глазками.

«Помоги нам, Заряница! – попросила я её и подняла руку вверх. – Усмири огонь!»

Подхваченная порывом ветра, взмыла Заряница ввысь и понеслась к вершине горы. Мы с батюшкой с волнением следили за её полётом. Трижды облетела птичка негостеприимный дом, и трижды пламя пыталось дотянуться до её нежных пёрышек. На исходе последнего круга зависла Заряница прямо над крышей, неустанно взмахивая крыльями, и вдруг запела звонким голоском дивную песню. Дрогнули огненные язычки, зашипели неспокойно, заволновались, а птичка всё продолжала свою заливистую мелодию.

С каждой новой трелью всё ниже опускалось пламя. Но не хотело оно сдаваться, злобно шипело на маленькую птичку, пока оставались ещё огненные силы. В последний раз прощебетала Заряница и усмирила, успокоила дикого зверя. Погасли красные язычки, оставив после себя опалённый круг, пепельной дорожкой охватывающий весь дом.

«Фьюить!» – пропела птичка победно, ещё раз облетела дом и понеслась к нам, радостно помахивая зелёным хохолком.

«Спасибо тебе!» – с благодарностью погладил маленькую зелёную головку батюшка.

Птичка присела к нему на плечо, потёрлась блестящими пёрышками о щетинистую кожу и перелетела на расстеленную ткань. Миг спустя застывшие линии украшали холст, и отец свернул белое полотно и положил его в мешок.