Мисс Билли

– И то мельком, за несколько минут до отплытия парохода, – поправил Бертрам. – На самом деле мы не видели ее почти три года.

– Гм. Тогда скоро увидите сами. Она возвращается в следующем месяце.

Братья этого не знали, но ни один из них не хотел, чтобы Колдервелл догадался об этом неведении.

– Да, она возвращается, – Уильям приподнял подбородок.

– В следующем месяце, – бесстрастно добавил Бертрам.

Даже Сирил не сумел промолчать в своем углу.

– Да, мисс Нильсон скоро вернется домой.

Глава XIV Настоящая Билли

В самом начале мая пришло непринужденное письмо от Билли, в котором она сообщала о своем скором возвращении.

«Я буду очень рада вас всех повидать, – писала она в заключение, – я так давно уехала из Америки!» И подписалась: «С наилучшими пожеланиями».

Билли больше не писала «С любовью».

Уильям немедленно начал строить планы и готовиться к приезду Билли.

– Уилл, она не написала, что приедет сюда, – напомнил Бертрам.

– А зачем это писать? – уверенно улыбнулся Уильям. – Это подразумевается само собой. Ведь здесь же ее дом.

– Но она не была в Страте несколько лет, а домом она зовет Хэмпден-Фоллс.

– Я знаю, но это было раньше, – возразил Уильям с тревогой. – К тому же тот дом, кажется, уже продан. Ей остается только приехать сюда, Бертрам.

Уильям был так уверен в том, что Билли вернется в дом на Бикон-стрит, что Бертрам тоже в это поверил. Он наблюдал, с каким энтузиазмом старший брат обустраивает для нее комнаты, и вскоре сам заразился надеждами Уильяма. Что это были за приготовления! Даже Сирил в этот раз положил на пианино Билли экземпляр своей новой книги, а также кучу новых нот. И эти ноты были опасно близки к регтайму.

Наконец все было готово. Ни одна пылинка не ускользнула от взгляда Пита, ни одно украшение не избежало заботливых рук Уильяма. В комнатах Билли повесили новые занавески и постелили новые ковры. В комнате миссис Стетсон тоже. Самый новый и лучший «девичьий лик» улыбался со стены над пианино Билли, а на каминной полке красовались ценнейшие сокровища Уильяма. И уж конечно, среди них не было ни пистолетов, ни ножей, ни удочек.

Комнаты наполнили вещами, соответствующими тонкому женскому вкусу: зеркало, рабочая корзинка, низкий стул для рукоделия, столик с чайным подносом. Везде расставили розы, вверху и внизу, воздух загустел от их аромата. В столовой Пит мотался, как маятник, но это был радостный маятник, не желающий терять ни секунды. Печаль царила только в кухне, потому что Дон Линг испортил огромную плитку шоколада, пытаясь приготовить любимые ириски Билли. Даже Спунки, который вырос в гладкого, ленивого и величественно безразличного кота, принял праздничный вид. Его толстую шею впервые за много месяцев украсил розовый бант впечатляющих размеров.

– Понимаешь, – объяснял Уильям Бертраму, – я повязал ему ленту, чтобы он выглядел поуютнее и стал больше похож на Спунка. Когда Билли уехала за границу, она сильнее всего скучала по котенку. Тетя Ханна так сказала.

– Знаю, но все же Спунки – не Спунк, сам понимаешь, – сказал Бертрам, припомнив, как Билли радостно вынула из корзинки серого котенка с огромным розовым бантом.

На сей раз не было нужды в тайной поездке в Нью-Йорк. Трое братьев решили встретить Билли, и они ее встретили. Единственным облачком на их горизонте было появление Колдервелла. Тот тоже пришел встречать Билли, и братья Хеншоу вдруг поняли, что Колдервелл им не нравится. Билли очень обрадовалась, увидев их. И увидев Колдервелла. Пока она разговаривала с ним, братья Хеншоу разглядели ее получше и решили, что время было к ней очень благосклонно.

Они увидели стройную девушку с королевской осанкой. Подбородок, пусть мягкий и округлый, все равно выдавал решительный характер. Взгляд остался трогательным и блестящим, но теперь в нем таились какие-то влекущие глубины. Вьющиеся волосы Билли заправляла за прелестные ушки, а выбившаяся из прически прядь горела полированной бронзой. Щеки чуть побледнели, но легкий румянец не покинул чистую гладкую кожу. Взглянув на ее губы, Бертрам сразу захотел рисовать. Они были не крупными и не тонкими, розовыми, с восхитительным изгибом… Рисовать, конечно же рисовать! Уильям тоже смотрел на ее красивый рот. Он не знал, что, разговаривая с Билли, почти все люди замечали ее губы. Уильям хотел, чтобы Билли говорила с ним, а не с Колдервеллом. И только Сирил обращал на Билли мало внимания, потому что говорил с тетей Ханной. Впрочем, ему показалось, что Билли ничем не отличается от других веселых, беспечных и шумных молодых женщин, каких он знал – и не любил. Сирил подумал, что жизнь с юной тезкой Уильяма не будет таким уж невероятным удовольствием.

Через час Билли, тетя Ханна и Хеншоу приехали в отель. И только тут братья Хеншоу начали узнавать прежнюю Билли, которую они хорошо знали.

– Я так рада вернуться! – воскликнула она. – Америка – лучшее место на земле!

– А Бостон – сердце Америки, – напомнил Бертрам. – И он ни на йоту не изменился, разве что стал больше. Завтра сами увидите.

– Да я дни считала до приезда в Америку! А что вы все теперь поделываете?