Мисс Бирма

Проблема заключалась только в том, как доставить англичанам этот урожай, оказавшийся почти неприлично огромным, – и эта проблема сослужила Бенни добрую службу, когда те же самые англичане решили отправить в утиль свои старые грузовики; тут-то он пустил в ход бухгалтерские навыки, обретенные в конторе Б. Майера. На деньги от продажи гороха Бенни купил целый парк из трехсот развалюх, в основном трех- и пятитонных грузовиков, которые могли проработать еще не один год, после того как их полностью перебрали толковые механики-карены из Таравади. За следующие несколько месяцев он продал половину грузовиков – в основном гражданским, которые собирались завести свое дело, – и, получив умопомрачительную прибыль, нанял флотилию барж, чтобы перевозить не только жалкий горох, но вообще любое продовольствие и снаряжение, необходимое армейским базам, – даже в Китай и Индию. Китайцы, конечно, вскоре тоже влезли в эту аферу, но Бенни, поделившись прибылью с работниками, добился того, что хорошо оплачиваемые добросовестные водители превратили его предприятие в крупнейшую транспортную компанию в послевоенной Юго-Восточной Азии.

И спустя всего десять месяцев после отступления японцев Бенни уже не только снабжал британскую армию, он доставлял тик и рис ожившим экспортным компаниям в Рангунский порт (как славный старик Б. Майер когда-то). Этот сектор бизнеса развивался так бурно, что он с ним едва справлялся: купил еще один парк грузовиков и участок земли в восьми милях от порта, где на холме над каренской деревней Тамаинг выстроил просторный дом, несколько коттеджей для прислуги, бензоколонку, чтобы заправлять свои грузовики, гараж и мастерскую, чтобы было где держать и ремонтировать их. Но многие из его новых грузовиков, направлявшихся в Рангун под завязку набитыми товарами на экспорт, обратно следовали порожняком. И в один прекрасный день Бенни вспомнил, как Э. Соломон, у которого его отец работал кассиром, снабжал льдом британский флот. Бенни как раз находился в порту, приглядывая, как рабочие разгружают один из его грузовиков, когда ему пришло в голову, что почти на этом месте отец впервые рассказал ему о концепции спроса и предложения, указывая на британское военное судно. (А что, по-твоему, приносит морякам облегчение от этой гнетущей жары? Наш лед! Наши газированные напитки!) Разве не стонали его водители, что если существует продукт, одинаково необходимый и гражданским, и военным на дальних базах, то это лед, сохраняющий продукты от гниения?

Выяснилось, что рядом с базами, на которые они доставляли продукты, нет фабрик по производству льда; выяснилось также, что если обернуть лед пальмовыми листьями и погрузить его в металлические контейнеры, он продержится два дня; выяснилось, что заброшенная фабрика Э. Соломона все еще на месте – хоть и в жутком запустении и нуждается в модернизации; выяснилось, что, с учетом скидки при оптовой закупке холодильников в Великобритании, имеет смысл открыть сразу две фабрики – одну для обслуживания Рангуна и прилегающих районов, а другую расположить на севере, в Таравади, где можно рассчитывать на работников-каренов. Свое новое предприятие, заработавшее еще до первой годовщины окончания войны, Бенни назвал с особым смыслом – «Аун Мингала Холодильная Компания». Не смог он удержаться от аллюзий на победные заявления бирманского главнокомандующего и самопровозглашенного властителя: Аун – бирманское слово, обозначающее «успешный», а Мингала – бирманское искажение палийского слова «процветающий». Так он выразил свое негодование по поводу переговоров между Аун Саном и англичанами: последние предложили план «Белая книга», поворачивающий Бирму в сторону самоуправления (они якобы намеревались привлечь «приграничные» народы к политическому управлению), в то время как первый придерживался прагматичной бирманской повестки и побуждал империалистов незамедлительно покинуть сцену. Грабежи, дакойты, массовые забастовки… Может, Аун Сан и не провоцировал их преднамеренно, но он и не искал способа сохранить мир, и выдохшиеся британцы – направляемые лейбористской партией Эттли[14], которая на выборах буквально разгромила консерваторов во главе с Черчиллем, – отступали.

Но каким успешным чувствовал себя Бенни в собственной развивающейся империи – и всего-то в двадцать шесть лет! Как уверенно он держался на фоне огромных металлических бадей, из которых лед ссыпался на конвейерные ленты его фабрик. Было нечто безусловное и абсолютное в ледяных блоках и в том облегчении, что лед нес людям, – от вида этих глыб в душе Бенни зарастали выжженные прогалины, он наполнялся жизненной силой.

– Смотрите, чтобы волосы не попали в конвейер! – предостерегал он детей (своих детей – и как же красивы были все трое, какие смышленые, разговорчивые и обаятельные).