Мисс Кэрью (ЛП)

— Санта Мария! Синьор, взгляните туда!

Мой брат посмотрел и там (таковы были его собственные слова), так же верно, как то, что над всеми нами есть небеса, он увидел Кристиана Бауманна, стоящего в ярком солнечном свете, менее чем в ста ярдах от нас! Почти в тот же момент, когда мой брат узнал его, тот исчез. Он не растворился, не упал, не вознесся, а просто исчез, как будто его никогда и не было. Бледный, как смерть, Баттисто упал на колени и закрыл лицо руками. Мой брат, охваченный благоговейным страхом и потерявший дар речи, прислонился к скале и почувствовал, что цель их поисков достигнута. Проводники не могли понять, что произошло.

— Вы ничего не видели? — спросили мой брат и Баттисто в один голос.

Они ничего не видели, и тот, кто остался внизу, сказал:

— Что я должен был увидеть, кроме льда и солнечного света?

На это мой брат ничего не ответил, кроме как объявил о своем намерении исследовать расщелину, от которой не отводил глаз с тех пор, как увидел фигуру, стоящую на ее краю; двое мужчин спустились с вершины скалы, сняли веревки и последовали за ним. В узком конце расщелины мой брат остановился и крепко воткнул свой альпеншток в лед. Это была очень длинная расщелина — сначала просто трещина, но постепенно расширяющаяся по мере углубления и уходящая в неизвестность темно-синего цвета, окаймленная длинными свисающими сосульками, похожими на алмазные сталактиты. Они сделали по всего лишь несколько шагов, когда самый молодой из проводников громко вскрикнул.

— Я что-то вижу! — воскликнул он. — Что-то темное, застрявшее в зубьях расщелины, глубоко внизу!

Они все видели это: неясную массу, почти закрытую ледяными стенами у их ног. Мой брат предложил сто франков тому, кто спустится и поднимет ее наверх. Проводники колебались.

— Мы не знаем, что это такое, — сказал один из них.

— Возможно, это всего лишь мертвая серна, — предположил другой.

Их сомнения привели его в ярость.

— Это не серна, — сердито сказал он. — Это тело Кристиана Бауманна, уроженца Кандерштега. И, клянусь Небом, если вы все слишком трусливы, чтобы попытаться сделать это, я сам спущусь вниз!

Самый молодой проводник сбросил шляпу и пальто, обвязал веревкой талию и взял в руку топор.

— Я спущусь, мсье, — сказал он и, не говоря больше ни слова, позволил себя опустить.

Мой брат отвернулся. Его охватила тошнотворная тревога, и вскоре он услышал глухое эхо топора далеко внизу, во льду. Затем раздался призыв опустить еще одну веревку, а потом… мужчины молча расступились, и мой брат увидел, что самый молодой проводник снова стоит у края пропасти, раскрасневшийся и дрожащий, а у его ног лежит тело Кристиана.

Бедный Кристиан! Они соорудили грубые носилки из веревок и альпенштоков и с большим трудом отнесли его обратно в Штейнберг. Оттуда они доставили тело в Штехельберга, где его уложили в коляску и отвезли в Лаутербруннен. На следующий день мой брат исполнил печальную обязанность — доставить тело в Кандерштег и подготовить своих друзей к его прибытию. По сей день, хотя все это произошло тридцать лет назад, ему невыносимо вспоминать отчаяние Марии и тот траур, который он навлек на мирную долину. Бедная Мария умерла уже много лет назад; и когда мой брат в последний раз проезжал через Кандер-Тай по пути в Гемми, он увидел ее могилу рядом с могилой Кристиана Бауманна на деревенском кладбище.

Такова история о призраке, рассказанная моим братом.

ГЛАВА II ВОСПОМИНАНИЯ ПРОФЕССОРА ХЕННЕБЕРГА

Есть многое на свете, друг Гораций,

Что и не снилось нашим мудрецам.

Гамлет

— Некоторые воспоминания не способна объяснить никакая философия, — это ощущения, которым опыт не может найти параллели. Немногие люди, не колеблясь, признаются вам, что видели сцены и лица, казавшиеся одновременно новыми и знакомыми; с которыми они, казалось, сталкивались в прошлом и те без какой-либо видимой причины произвели болезненное впечатление на их разум. Мне самому снилось какое-то место, но я забыл этот сон. Прошли годы, и сон вернулся ко мне, неизменный в мельчайших деталях. Наконец я внезапно наткнулся на знакомый пейзаж в какой-то дикой местности, которую я никогда прежде не посещал, и узнал его, каждое дерево, каждую поляну, какими видел их во сне. Сон и пейзаж слились в моем сознании воедино, и благодаря этому единению я смог частично разгадать одну из самых темных тайн Природы. Что это за явления? Откуда берутся эти отрывочные воспоминания, которые, кажется, устанавливают таинственную связь между сном и смертью? Что такое смерть? Что такое сон? Таков закон философии разума, что мы не можем думать ни о чем, чего бы мы не воспринимали. Индукция состоит в том, что мы восприняли эти вещи; но, возможно, не в нашем нынешнем состоянии бытия.

— Значит, вы верите в доктрину предсуществования! — воскликнул я, отодвигая стул и серьезно глядя в лицо своему гостю.