Мисс Кэрью

В шесть часов я оказался в пустыне столовой с оазисом стола. Я был единственным постояльцем. Это была унылая трапеза; заплесневелый официант прислуживал мне; и мне всю ночь снились дурные сны, непременной деталью которых был катафалк.

На следующее утро, во время завтрака, я получил сообщение от моего друга-служителя. Появился еще один путешественник; паломники все еще жаждали увидеть реликвии, и власти согласились на этот раз открыть двери сокровищницы для четырех любопытствующих.

Как я ни был пунктуален относительно назначенного времени, паломники оказались там раньше меня — пара рослых, широкоплечих босоногих капуцинов, пахнущих чесноком и коньяком. У одного была повязка на глазу, другой был хромым и носил повязку на лодыжке. Оба держали капюшоны надвинутыми на лица, и ни один из них не был точно таким нищенствующим, которого предпочтительно было бы встретить в сумерках на пустынной дороге среди гор.

Четвертый путешественник еще не прибыл; поэтому я вернулся на вчерашнюю каменную скамью, а капуцины расхаживали взад и вперед перед дверью сокровищницы, переговариваясь шепотом. Так прошло пять — десять — пятнадцать минут.

Паломники, которые все это время поглядывали на часы, становились все более и более нетерпеливыми.

— Черт бы побрал этого путешественника! Неужели он никогда не придет? — это было слишком громкое и несколько непочтительное восклицание монаха с повязкой на глазу.

Его спутник пожал плечами, торопливо взглянул в мою сторону и пробормотал что-то невнятное в ответ.

Я встал и направился к ним.

— Боюсь, — сказал я, — что сегодня утром мы все будем разочарованы, потому что сокровищницу нельзя увидеть после полудня, и у нас осталось всего двадцать минут.

Паломники застонали и одновременно покачали головами.

— Мы бедные служители церкви, — сказал один, крестясь с великим смирением. — Мы совершаем паломничество ко всем святым местам департамента. Для нас это большая задержка, мсье, печальная задержка!

— И духовное лишение, брат Амбруаз, — добавил другой с глубоким вздохом.

— Да, действительно, духовное лишение, — повторил брат Амбруаз. — Святые вещи — это еда и питье для таких несчастных грешников, как мы.

Я пробормотал вежливое согласие, но не мог не подумать про себя, что такие громоздкие святые вряд ли могли быть равнодушны к мясу и напиткам чисто мирского характера.

— Как давно вы совершаете паломничество? — спросила я, не зная, что сказать дальше.

— Двадцать дней, мсье, — ответил брат Амбруаз. — Двадцать дней, в течение которых мы путешествовали пешком и полностью зависели от милостыни милосердно настроенных.

Это был очевидный намек, но я решил не обращать на него внимания.

— Двадцать дней — долгий срок, — сказал я. — Вы, должно быть, посетили много городов и видели очень много церквей за время своего путешествия.

— О, великое множество — спасибо святым угодникам! Очень много, — ответили капуцины, по-прежнему качая головами.

— Вы, конечно, побывали в Амьене?

Они посмотрели друг на друга и заколебались.

— Да-да, мы были в Амьене, — сказал брат Амбруаз, еще раз взглянув на часы. — И мы на пути в… в…

— Булонь, — быстро вмешался его спутник.

— Именно так, брат Поль, в Булонь… Ах! les voici! Он идет!

Его чуткий слух уловил эхо приближающихся шагов, и, конечно же, в центральном проходе появился служитель, за которым следовал стройный молодой джентльмен со светлыми волосами, в синих очках, с записной книжкой и зонтиком.

Первый нес огромную связку ключей и с напыщенным видом принялся отпирать дверь реликвария: второй, который был причиной задержки, начал бормотать объяснения и извинения, к которым никто не прислушивался. Прозвонил колокол — прошла еще четверть часа — последний засов был отодвинут — и в следующий момент мы оказались посреди большой, плохо освещенной комнаты со стеклянными шкафами и огромным черным распятием в дальнем конце.

— Господа — преподобные паломники, — прохрипел ворон, отпирая шкаф номер один и поклонившись своей аудитории. — Вы видите требник, которым пользовался Его Величество король Карл X, когда он посетил наш собор в 1827 году, и подушку, прижатую королевскими коленями Его Величества. Также вышитая перчатка, которую Его Величество носил во время службы; она была найдена возле кресла Его Величества после того, как Его Величество и королевская свита Его Величества покинули церковь.

— Ч-ч-честное слово, это очень любопытно! — воскликнул худощавый турист, у которого были затруднения с речью, и он уже что-то заносил в записную книжку. — Я должен з-з-записать это. Какой, вы сказали, год — 1527?

Но ворон звякнул ключами с достойным безразличием и прошествовал дальше, чтобы открыть шкаф номер два: после чего 1527 год вошел в историю как дата интересного исторического анекдота средневековья.