Мисс Лодж

— Вот вы, наверное, думаете, мисс, что я вас не понимаю. Говорит там себе что-то Нэнси Дрю, да пусть говорит. Ан, нет! Я за свои годы многое пережила: и мужа потеряла, и ребёночка единственного своего схоронила. Джимми-то мой на небе сейчас, ангелочек маленький. И Робби с ним. А уж, как он меня любил, да берёг, души не чаял. Хоть я никогда красотой особой не отличалась. Но я не о том. Была у меня подруга — красавица, красавицей. Косы — чистое золото, до пояса, вся такая статная, да ладная. И жених у неё был. Уж любил он её-то как, — чуть не на руках носил. Она, бывало, смеялась: "Избалуешь". Да вот тот год болезнь пошла. Все дворы косила. Лежали и дети, и старики. Вот и она слегла. Да не просто болела, а тяжело очень. Насилу выжила. Только красота её пропала — косы обрезали, лицо оспинами изрытое стало, а сама похудела вся, да побелела. Стала от жениха своего прятаться, дескать, стыдно ей, а сама плачет, да плачет всё. А он всё ж нашёл её, да сказал, что она ему любая по нраву, и женился на ней. Теперь вот уже внучков растят. Так что, мисс Мэри, не горюйте. К лучшему всё. А то, не ровён час, вышли бы замуж за мистера Джеймса. А он вам совсем не пара. Я его ещё мальчонкой знала. Такого ябеды и труса ещё поди, сыщи!

— Спасибо, Нэнси. Эх, если бы всё так просто было!

— А чего мудрить-то? Замуж-то все выходят — и глупые, ровно, как я, и умные. Это дело-то простое. Главное мужа любить, да слушать. Робби-то мой и гневался порой, да и после работы иной раз выпить с друзьями любил. А я его, чтоб ругать — да никогда! Хорошо, милый, говорю, всё будет, как скажешь, — и нянюшка хитро посмотрела на Мэри. Та засмеялась в ответ.

— Вот видите, мисс Мэри, вы и смеётесь уже. Как хорошо! Поди, не зря, рассказы-то мои. А теперь пора вам отдыхать. — И Мэри покорно пошла отдыхать в свою комнату.

Все эти долгие дни, пока не вернулись Джеймс и Белла, она много размышляла, пытаясь понять, чем будет заниматься в жизни и на что жить. В гувернантки дорога ей заказана из-за своего уродства, рисовать она не умеет, чёрную работу не потянет. Что же остаётся? Возможно, её таланты к вышивке смогли бы как-то помочь. Но как? Мэри не представляла, что делать. Столько ударов за этот несчастный год обрушилось на неё, что и более сильная натура пребывала бы в смятении, а уж про неё-то и говорить нечего. Впрочем, если бы ей кто-то сказал, что она сейчас становится такой вот сильной женщиной, Мэри бы рассмеялась над этими словами. Хотя перемены в ней уже происходили и были даже видны окружавшим её людям.

Когда вернулись Джеймс и Белла, они сразу дали понять, как непрактично всё в Блэкберри-Холле было устроено при прежней хозяйке. Зато вот теперь они всё исправят. Мэри глотала слёзы обиды за матушку, но молчала. Через пару дней, когда Камминги немного обустроились в Блэкберри-Холле, у Мэри с Беллой состоялся разговор.

— Девочка моя, — начала Белла в своей покровительственной манере, — пока Джеймс твой опекун, мы, разумеется, не против того, чтобы ты жила с нами. Но потом… знаешь ли, нам всё равно нужна будет женщина, которая смогла бы присматривать за домом, пока мы будем в отъезде. А мы намерены часто уезжать в Лондон. Зимой здесь просто скука смертная. Ну и потом, конечно, когда у нас родятся прелестные детки, им, разумеется, нужна будет няня. Я думаю, если они с младенчества будут видеть твои, гм… особенности, они привыкнут к тебе. Разумеется, ты ни в коей мере, не будешь находиться у нас на положении служанки. Но, просто согласись, что тебе больше нечего делать, а этих несчастных годовых не хватит на одежду и содержание приличного дома.

Мэри просто задохнулась от такой тирады. Она не знала, что ответить на такие наглые и оскорбительные слова. Да, она согласна быть гувернанткой, но не в собственном же доме у своего кузена! Белла ведь, по сути, сказала, что не согласна на её проживание в их доме даром! Что же ей было делать? Куда идти? В смятении она попросила подумать и миссис Камминг снисходительно разрешила ей это.

Мэри вернулась в свою спальню, села на кровать и горько разрыдалась. Сил сдерживаться уже не было. Все её друзья заняты своими делами, и у них нет возможности помочь ей. Мег гостила опять у Эммы в Лондоне и готовилась к скорой свадьбе, Фарджел — где-то несоизмеримо далеко, так что даже письма шли очень долго, мистер Викерс — вернулся в своё поместье, которое отстояло то ли на шестьдесят, то ли на восемьдесят миль отсюда. Мег бы, конечно, с удовольствием взяла её к себе домой, после свадьбы. Но Мэри не хотела стеснять кузину.

От горьких слёз и сетований на свою судьбу, девушку отвлёк стук в дверь. Это была Нэнси.

— Мисс Мэри, я… Ох, Боже ж мой! Да вы плачете!

— Нэнси! — Мэри заплакала ещё сильнее и бросилась к старой нянюшке на грудь. Та обняла свою хозяйку и усадила её на кровать. Осторожно, большими узловатыми и пахнущими так вкусно молоком, руками, Нэнси гладила девушку по голове.