Мисс Марпл

– О ком вы можете точно сказать, что он никуда не выходил?

– Миссис Серроколд – да, и Джина. За них я готов поручиться.

– Благодарю вас, мистер Рестарик.

Стивен направился к двери. Но, поколебавшись, вернулся.

– Скажите, что значат эти разговоры о мышьяке?

– А кто вам сказал про мышьяк?

– Мой брат.

– А, да.

– Кто-нибудь давал миссис Серроколд мышьяк? – спросил Стивен.

– Почему вы назвали именно миссис Серроколд?

– Я читал о симптомах отравления мышьяком. Периферический неврит, так это, кажется, называется. Очень похоже на то, чем она в последнее время страдает. А вчера Льюис отобрал у нее лекарство. Значит, вот что тут происходит?

– Дело расследуется, – сказал инспектор Карри самым официальным тоном.

– А сама она знает об этом?

– Мистер Серроколд всячески заботится о том, чтобы не встревожить ее.

– Слово «встревожить» здесь не подходит. Миссис Серроколд ничем нельзя встревожить... Так вот что стоит за убийством Кристиана Гулбрандсена? Он обнаружил, что ее отравляют? Но как он мог это обнаружить? И с какой стати стали бы ее травить? Какая-то бессмыслица.

– Вас это очень удивляет, не правда ли, мистер Рестарик?

– Вот именно. Когда Алекс рассказал мне, я не поверил своим ушам.

– Кто, по-вашему, может давать мышьяк миссис Серроколд?

На красивом лице Стивена Рестарика мелькнула улыбка.

– Не тот, кого обычно подозревают. Мужа можете исключить. Льюис ничего не выигрывает. К тому же он ее обожает. Он сам не свой, когда у нее даже просто заболит мизинчик.

– Тогда кто же? Есть ли у вас какие-нибудь подозрения?

– О да! Я бы даже сказал – уверенность.

– Объяснитесь, пожалуйста.

Стивен покачал головой:

– Просто у меня, так сказать, внутренняя уверенность. И только. Доказательств нет. И вы вряд ли согласитесь со мной.

Стивен Рестарик вышел небрежной походкой, а инспектор Карри стал рисовать кошек на листе бумаги, лежавшем перед ним.

Он думал о трех вещах. Первое. Что Стивен Рестарик очень высокого о себе мнения. Второе. Что Стивен Рестарик и его брат представляют собой единый фронт. И третье. Что Стивен Рестарик красив, а Волтер Хадд нет.

И еще о двух вещах задумался инспектор: что понимает Стивен под «внутренней уверенностью» и мог ли Стивен со своего места за роялем видеть Джину. По всему выходило, что не мог.

III

В готический полумрак библиотеки Джина внесла экзотическую яркость. Даже инспектор Карри был на миг ослеплен молодой красавицей, которая облокотилась на стол и выжидательно произнесла:

– Ну что?

Взглянув на ее ярко-красную блузку и темно-зеленые брюки, инспектор Карри сухо заметил:

– Я вижу, что вы не надели траур, миссис Хадд.

– У меня его нет, – ответила Джина. – Я знаю, что на такой случай всем полагается иметь маленькое черное платье и надевать к нему жемчуг. Но я ненавижу черное. По-моему, оно уродливо, и носить его должны только секретарши, домоправительницы, ну и прочие деловые женщины. К тому же Кристиан Гулбрандсен не был мне родственником. Это пасынок моей бабушки.

– И вы, вероятно, почти его не знали?

– Он приезжал три или четыре раза, когда я была ребенком. Во время войны я уехала в Америку, а сюда вернулась всего полгода назад.

– Вы вернулись на постоянное жительство? Не просто погостить?

– Я еще не решила, – сказала Джина.

– Вы были вчера вечером в Зале, когда мистер Гулбрандсен ушел в свою комнату?

– Да. Он пожелал всем спокойной ночи и ушел. Бабушка спросила, есть ли у него все ему необходимое, и он сказал, что все есть и что Джолли отлично его устроила. Я в точности его слов не помню, но смысл был именно такой. Еще он сказал, что ему надо писать письма.

– А что было после этого?

Джина описала сцену между Льюисом и Эдгаром Лоусоном. Инспектор Карри слышал это уже много раз, но в устах Джины оно приобрело большую красочность. Оно стало драмой.

– Револьвер он взял у Волли. Подумать только! Забрался в его комнату и стащил. Не ожидала я от Эдгара такой прыти.

– Вы встревожились, когда они пошли в кабинет и Эдгар Лоусон запер дверь?

– О нет! – сказала Джина, широко раскрыв свои огромные карие глаза. – Мне это понравилось. Настоящий театр! Все, что делает Эдгар, всегда нелепо. Его нельзя ни на минуту принимать всерьез.

– Однако он стрелял.

– Да. Мы сперва подумали, что он застрелил Льюиса.

– И это вам тоже понравилось? – не удержался инспектор.

– О нет! Я пришла в ужас. И все пришли в ужас, кроме бабушки. Она и бровью не повела.

– Это весьма странно.

– Нет. Такая уж она у нас. Не от мира сего. Не верит, что может случиться что-то плохое. Она просто прелесть.

– Кто находился в Зале во время этой сцены?

– Все. Конечно, кроме дяди Кристиана.

– Положим, не все, миссис Хадд. Кто-то входил и выходил.

– Разве? – неуверенно спросила Джина.

– Ваш муж, например, выходил что-то там починить...

– Ах да. Волли может починить что угодно.

– Во время его отсутствия раздался выстрел. Но все вы подумали, что стреляют в парке.

– Не помню... Нет, вспомнила. Стреляли сразу после того, как свет опять зажегся, а Волли вернулся.

– Кто-нибудь еще выходил из Зала?

– Кажется, нет. Впрочем, не помню.