Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница «Огненное колесо»

– Спасибо, я отвечу вам комплиментом на комплимент. Я позвонил, чтобы сказать, что завтра буду в Меллинге по делу. Мне не хотелось бы уехать оттуда, не засвидетельствовав вам своего почтения. Назвать точное время пока не могу, но я думаю, это будет не раньше половины четвертого.

– Я буду дома. Миссис Войси, кажется, должна отправиться на встречу в сельском клубе. Я уверена, что она будет рада, если ты придешь на чай.

Он поблагодарил и повесил трубку, не дав ей времени на расспросы о матери и сестрах, которыми она собиралась завершить беседу.

Вернувшись в гостиную, мисс Сильвер снова принялась за вязание и пересказала миссис Войси содержание разговора. Ей пришлось применить изрядную долю такта и деликатности. Сесилии Войси ничего так сильно не хотелось, как махнуть рукой на встречу в клубе, остаться дома и угостить начальника полиции чаем. Мисс Сильвер пришлось отговаривать ее от этого, создав видимость того, что визит Рэндала Марча – не что иное, как дань уважения его школьной наставнице. Быстро вывязывая петли на почти законченной второй полочке жакета для малышки Джозефин, мисс Сильвер посочувствовала своей подруге:

– Это всегда трудно, когда хочется оказаться в двух местах одновременно. Насколько я понимаю, ты председатель женского комитета по организации развлечений. Конечно, это очень важный пост, тем более что близится Рождество, и будет очень трудно заменить тебя. Если только мисс Эйнджер не…

Сесилия Войси встревоженно покраснела.

– Мод, дорогая! – воскликнула она.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Мне показалось, дорогая, ты говорила, что она весьма деловая особа.

– Она настоящая зануда, – ответила миссис Войси тоном терпимой христианки. – Я никогда не говорила и не скажу, что она не знает своего дела, но деловитостью людей не развлечешь. А когда мы ставим пьесу или придумываем еще какое-нибудь мероприятие, мы хотим получить от этого удовольствие и немного повеселиться. В представлении Дагмар Эйнджер людей нужно бранить, пока у всех не испортится настроение, а потом организовывать все до тех пор, пока живые и энергичные люди не почувствуют себя фигурами на шахматной доске. Нет, нет! Как бы ни хотелось мне остаться, я не могу рисковать. Я ведь единственная, кто по-настоящему с ней спорит.

Она еще некоторое время продолжала распространяться на эту плодотворную тему, закончив словами:

– Не представляю, как Генри это терпит. Хотя, разумеется, он всегда может сказать, что ему нужно писать проповедь, и запереться в кабинете!

Мисс Сильвер мягко заметила, что привычка вмешиваться в дела других людей – плачевный недостаток. Затем она направила беседу в такое русло, которое совершенно естественным образом привело их к разговору о Кэтрин Уэлби.

– Очень красивая женщина. Она была у мисс Крэй сегодня утром. Она давно овдовела?

– О да. – Миссис Войси была кладезем информации. – Конечно, когда она вышла за Эдварда Уэлби, мы все думали, что это на всю жизнь. А потом он умер и не оставил ей ничего, кроме долгов. Даже не знаю, что бы она делала, если бы миссис Лесситер не разрешила ей жить в Гейт-Хаусе.

– Мне кажется, что в Меллинге ей скучно.

– Мод, дорогая, я не сомневаюсь, что так оно и есть, но нигде больше она не сможет жить так дешево. Правда, она уезжала отсюда во время войны, и, кажется, у нее была весьма непыльная работа – возила кого-то из Военного министерства. Она раньше много ездила на машине миссис Лесситер. Конечно, мы все думали, что она снова выйдет замуж. Но ей очень не повезло: ее мужчина уехал за границу и там погиб, по крайней мере так говорят. А потом закончился срок ее работы, и она вернулась сюда. Дорис Гровер рассказывает Бесси, что она до сих пор часто получает письма из Индии, так что может, из этого что и выйдет. Было бы и правда гораздо лучше, если бы она снова вышла замуж.

Мисс Сильвер принялась закрывать петли на светло-голубом вязании.

Глава 27

Начальник полиции положил бумаги, которые принес ему комиссар Дрейк. Он понимал, что ему предстоит неприятный и изматывающий день. Дрейка он находил усердным, дельным и в высшей степени неприятным человеком. Однако ни одна из этих мыслей не отразилась на его лице и манерах. Дрейк, всегда готовый нарушить молчание, продолжил излагать свою версию: