Миссия: без вариантов

— Ой, ну перестань кочевряжиться. — Девушка улыбнулась. — От тебя же толком ничего не добьешься, начальник! Пришлось мысли прослушать… Так ты теперь тоже вне закона?

— Да, — нехотя сказал он.

— Мне это нравится!

— А мне — нет. — Секретарь сунул руки в карманы. — Я сам не знаю, зачем я возвращаюсь.

— Ну так и не возвращайся. — Она легкомысленно повела плечом. — К нам, конечно, присоединиться я тебе не предлагаю, оно мне надо? Но таких, как мы, сам знаешь, много…

— Нет. — Он улыбнулся. — Вы там, а я — здесь. Но за предложение спасибо!

Она помолчала, тоже глядя в иллюминатор, и медленно проговорила:

— Интересно, если я помогу Секретарю Коалиции, что я с этого буду иметь, а? Только без розовых соплей на лужайке про чистую совесть, начальник. Я серьезно спрашиваю.

— А что ты хочешь?

Они посмотрели друг на друга.

— Чтобы нас оставили в покое, — сказала Лабелла. — Мы уже достаточно… мм…

— Награбили?

— Ну и это тоже. Но ведь никого никогда не убивали. Почему в суде это не принимают в расчет? У тебя на совести больше трупов, чем у нас всех, вместе взятых. Или, скажешь, нет, а?

— Не скажу. — Он пожал плечами. — Это моя работа. Это моя жизнь, я сам ее выбрал. Так что ты хочешь, Белл?

— Не прятаться, — просто сказала девушка. — Ни от кого. Ты ведь можешь это сделать?

— Скажем так — смогу, если все вернется на круги своя. Если я прищучу Председателя и меня указом Главы восстановят в должности — тогда я могу обещать, что твое имя и имена всей твоей команды сотрут из разыскной базы…

Он сказал это и внутренне плюнул самому себе в лицо. Ничего он не может обещать. И даже за содействие в спасении всей Солнечной системы их никогда не оправдают. Это политика КСН: оступился — будешь наказан. Как пример для других. Справедливость, так сказать…

— Мы можем взять этот бункер, — говорила Лабелла, — оружие есть. Там, у вас, его, конечно, больше… но, я так понимаю, тебе нужен всего один человек? До него добраться не так уж сложно.

— Наверное.

Если Белл, Рухта и все остальные хоть нос в бункер сунут, они оттуда уже не выйдут минимум лет пять. Может быть, того полусумасшедшего старичка-керибазейца, которого Лабелла подобрала в одной из колоний просто из жалости, еще и отпустят, а их… Оружие, ха! Иногда, как говорит Найдж, стволами горю не поможешь.

— Значит, решено? — сказала она. — Мы вам, вы — нам? Идет, а, начальник?

Логан повернул голову. Посмотрел ей в лицо и сказал:

— Нет.

— Почему?!

— Я справлюсь один.

— Я слышала, что человек — странное создание, но чтоб настолько?! Хартнел, ты даже через вахту не пройдешь!

— Ну это ведь будут уже мои проблемы? — улыбнулся Секретарь. — Или ты за сутки так ко мне прониклась, Белл? Не могу сказать, что это неприятно…

Она зло сверкнула глазами и, круто развернувшись, вышла. Логан проводил взглядом точеную фигурку и невесело хмыкнул. Сделал доброе дело, можешь поставить в календаре галочку… Он посмотрел на бесполезный ПК-браслет. Двадцатое августа, час дня. Успел или не успел?

— Хэй, братишка! — В дверях возник Найджел с перебинтованной рукой и двумя большими кружками кофе на металлическом подносе. — Хватит слюни на иллюминатор пускать, я только что из рубки, часов через восемь-десять будем в бункере! На вот, держи. Только без сахара, они тут не употребляют…

— Найдж.

— А?

— У тебя есть восемь часов, чтобы придумать самый креативный, самый идиотский и самый неразумный способ, каким можно через охраняемый вход добраться до кабинета Председателя без дырки во лбу.

— Зачем?! — Домингес поперхнулся кофе.

— Потому что помочь нам, — вздохнул Логан, неотрывно глядя на Землю, — может, только чудо…

Вечерело. Где-то вверху над крышами домов медленно масляной краской разливался закат. Грэй слонялся по двору «колодца», от безделья пиная пустые бутылки. Васенька ковырялся во внутренностях кабины, настраивая и перенастраивая схемы. Морган, так и не добудившись Гиппокрита (базилевса запихнули в телепортер и оставили в покое, потому как в себя приходить он категорически не желал), развлекалась перед зеркальцем, рисуя на лице замысловатые узоры. Накрасит, придирчиво осмотрит результат, фыркнет, сотрет и снова красит. И как до сих пор не надоело?

— Серенький! А так?

— Кошмар, — отозвался он.

— Ну ты ведь даже не посмотрел!

— Морган, если я действительно скажу, что думаю по этому поводу, ты обидишься. У тебя с лица скоро вся эта штукатурка слоями отваливаться начнет.

— Не начнет, она очень стойкая!

— Жаль…

— Что?

— Ничего. — Он обернулся. Да-а, не лицо, а маска скорби по естественной природной красоте. Вокруг глаз черные фонари, брови доведены чуть ли не до ушей, а уж помада типа «синяя птица» вообще убийственное впечатление производит.

— Морган! — дрогнул наемник. — Я понимаю, тебе это нравится… но нельзя ли как-нибудь поестественней?!

— Что, плохо? — огорчилась девочка.

— Да ты с таким марафетом страшнее самых нефотогеничных чудищ!

— Серенький!

— Что? Ну что?! Сама же спросила! Морган. Морган, не смей. Нашла, из-за чего плакать! Морган… Ну хорошо, хорошо, я не прав! Я просто ничего не понимаю в косметике! И вообще, тебе идет…

— Да?