Миссия Икара

– Это несерьезно! – возразил врач. – Можно замышлять все, что угодно, осуществлять задуманное, но мы не в состоянии обеспечить вашу безопасность, хотя тюрьма и охраняется солдатами. Невозможно предугадать, что у того или иного солдата на душе, тем более что, как известно, чужая душа – потемки. Вы прекрасно знаете, что происходит ежевечерне у ворот американского посольства. Не всякий араб в джелабе, да хоть и в военной форме, испытывает дружеское расположение к Америке.

– Ахмат говорил мне о том же самом. Намекал, что иногда нелишне посмотреть человеку прямо в глаза.

– Тут султан прав, ибо глаза считаются зеркалом души. Но не следует забывать, что мы все не без греха, что все имеют право на ошибку, принимая порой желаемое за действительное и наоборот. Представьте на секунду, просто представьте, что КГБ принимает решение еще больше усложнить ситуацию и сообщает на весь мир: «Амаль Бахруди мертв, а тот, кто действует под его именем, самозванец». Тут уж не останется времени для выкриков возле унитаза…

– Ахмату следовало бы раньше подумать об этом.

– Вы к нему несправедливы! – Амаль Фейсал повысил голос. – Он хотел, чтобы в городе поползли слухи о том, что поймали международного террориста под имени Амаль Бахруди, чтобы простые горожане подтвердили это, говоря, что многие из них были свидетелями этого события. Султан намеревался вызвать смятение в рядах террористов в посольстве. Ведь слухи, как известно, быстро распространяются. А о том, чтобы использовать вас для внедрения в их организацию, и речи быть не могло!

– Хорошо! А скажите, случился бы весь этот водевиль на Вади-эль-Кебир, не окажись я вовремя под рукой?

– А никто на вас и не рассчитывал! – спокойно сказал врач. – Вы просто ускорили события, только и всего. Молву о поимке Бахруди мы планировали озвучить ранним утром у мечети Кор. Как раз перед первым салятом! Подобно новостям о прибытии в порт судна с дешевой контрабандой, весть молниеносно распространилась бы по городу. Таков был план, и ничего более того.

– Тогда, как говорят юристы, произошла бы элементарная подмена тезиса! Очень остроумно!

– Я доктор, к вашему сведению, а не юрист, – пожал плечами Амаль Фейсал.

– Это верно, – заметил Эван. – А султан, кажется, хотел «обсудить» со мной роль Амаля Бахруди. Или я ошибаюсь? Интересно, куда бы завела нас эта дискуссия?

– А он, между прочим, тоже не юрист.

– Жаль! Чтобы соответствовать своему положению, ему не следует выпадать из правового поля, – бросил Кендрик. – Мы теряем время, доктор. Мне нужны ссадины на скуле, на подбородке… И плечо располосуйте! Забинтуйте потом, только кровь не вытирайте.

– Не понял! – Амаль Фейсал уставился на Кендрика.

– О господи, чего тут не понять? Я бы вас и просить не стал об этом одолжении, но думаю, сам не сумею.

Двое солдат потянули на себя тяжелую стальную дверь, а третий втолкнул окровавленного арестанта в камеру. Не удержавшись на ногах, тот с грохотом растянулся на бетонном полу. Двое заключенных бросились к нему и стали поднимать. Остальные столпились у двери и принялись горлопанить, выкрикивая ругательства.

– Кале балак![30] – рявкнул новенький и вскинул левую руку, как бы намереваясь отстранить одного из помощников, в то же время, вложив в прямой удар кулаком правой всю свою силу, разбил нос второму – обнажившему в гримасе боли гнилые зубы молодому парню. – Клянусь Аллахом, сверну башку всякому, кто дотронется до меня! – добавил он с угрозой в голосе.

Спустя минуту Кендрик поднялся в полный рост. Он казался гигантом среди арестантов, окруживших его.

– Нас много, а ты один! – просипел гнилозубый. Он прижимал к носу грязную тряпку, стараясь остановить кровотечение.

– Ах ты, сучонок! – крикнул Эван, откинув бросившегося к нему вертлявого арестанта ударом ноги в пах, отозвавшемся в левом плече острой болью. – А кому вломить по рогам? Подходите…

Как говорил архитектор Эммануил Вайнграсс, удалось сориентировать строго горизонтально еще пару объектов.

– А ведь ты нарываешься! – От толпы, галдящей у дверей, отделился приземистый мордоворот с всклокоченной гривой сальных волос и, набычившись, направился к Эвану.

– Молодой человек, не напрягайтесь! – произнес конгрессмен от девятого округа штата Колорадо. – Прошу вас! Мне необходимо кое о чем поразмыслить, поэтому оставьте меня в покое. Обращаю внимание присутствующих, я прошу по-хорошему.

– Обращаю внимание присутствующих на то, каким образом я сейчас предоставлю ему возможность поразмыслить!

Лохматый остановился в метре от Кендрика.

Эван выставил вперед правое плечо и сказал с оттенком мрачной почтительности:

– Ты у меня поговоришь! Ты еще пожалеешь, что вообще говорить научился.

Ну, байдарочник и горнолыжник, обратился он мысленно к самому себе, придется продемонстрировать окружающим, в какой вы форме. Жаль, мистер Свонн не увидит!