Миссия «Меркурий»

Мишка смущенно заерзал в кресле, достал маску, а заодно и объемные наушники. Пристроил маску к лицу, плотно закрыв ею нос и рот, нахлобучил на голову наушники. Сделал глубокий вдох. Воздух по ощущениям не отличался от того, которым дышали на «Альфа Ориона».

– Ну как? – громко спросил Мишка. Эдик посмотрел оценивающе.

– Удобно? – его голос теперь звучал у Мишки в наушниках. – Не затягивай слишком туго, а то потом будет болеть лицо. Полет у нас тестовый, маску снимать нельзя до самого возвращения в ангар. И не нужно кричать. В маску встроен микрофон, так что я тебя прекрасно слышу.

– Здесь чистый кислород? – решил уточнить Мишка.

– Нет, сейчас мы дышим обычным воздухом. Если что-то случится и давление в кабине начнет падать, содержание кислорода будет увеличиваться. Чистый кислород подается только тогда, когда давление опускается ниже критической отметки, – Эдик постучал пальцем по одному из датчиков приборной панели. Мишка кивнул, мол, понятно, вопросов больше не имею.

– Ты готов?

– Готов.

– Тогда вперед, – Эдик запросил разрешение на вылет. Командир дал «добро» на открытие люка.

Заворчали маневровые двигатели. Титановый корпус спускаемого аппарата отделился от «Альфа Ориона». Пространство внутри него наполнилось тихим гулом. Несколько минут «Оса» летела по спирали вслед за основным кораблем. Потом Эдик отвел ее в сторону. И тут Мишка почувствовал, как его желудок начинает проситься наружу. Легкое недомогание быстро переросло в сильную, почти непреодолимую тошноту. Задрожали колени. По телу забегали неприятные, назойливые мурашки. Даже зубы свело.

– Ты в порядке? – голос Эдика прозвучал как будто издалека, словно Мишка плыл глубоко под водой.

– Мне нехорошо, – выдавил он, не разжимая зубы.

– Это от невесомости. Скоро пройдет.

Только сейчас Мишка сообразил: после того как «Оса» перестала подражать вращению «Альфа Ориона», он действительно потерял ощущение собственного веса, больше не чувствовал под собой ни сиденья, ни подлокотников, ни спинки кресла. Ремень безопасности, напротив, впивался в бока с особым остервенением.

О том, что уже сегодня придется оказаться в невесомости, Мишка как-то не подумал. Ни Эдик, ни кто другой тему не поднимал: наверное, для них это было само собой разумеющимся. Да и сейчас лицо Эдика не выражало по этому поводу никаких эмоций: он спокойно работал. Зато Мишка никак не мог сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о завтраке, пару часов назад естественным образом попавшем внутрь него и теперь настойчиво пытавшемся выбраться на свободу.