Миссия пролетариата

Заслуживает внимания многообразие и сложность состояний пребывания во хмелю и тем более состояний похмелья. Вспоминается рассказ приятеля, который говорил приблизительно следующее: «Вот я просыпаюсь, кругом пустые бутылки, вполне понятное состояние, хотелось бы чего-нибудь выпить. И даже есть некоторый энтузиазм по этому поводу, потому что вдруг, – говорит он, – я обнаруживаю в кошельке пять долларов. А ведь пять долларов – это хорошая бутылка водки или несколько кружек пива. Но, правда, надо одеться, выйти из дома, дойти до пункта обмена, разменять доллары. Еще не факт, что везде их разменяют, они довольно затрепаны, но тем не менее какой энтузиазм!» Он медленно и тихо совершает этот ритуал. Выходит. Только во втором пункте ему удается поменять доллары. Он доходит до киоска и наконец покупает себе кружку пива. Отпивает пару глотков и чувствует, как наступает возвратное позеленение холмов, – вся пожухлая растительность нарастает вновь. После шестого глотка он вдруг вспоминает, что в холодильнике у него осталась непочатая бутылка водки, и тут он думает: о, если бы я знал это заранее! Но он не просто так об этом забыл, а забыл потому, что структура отложенного желания первична и здесь. Все то же самое – та же самая аскеза, то же самое откладывание. Какое значение имеет бутылка водки в холодильнике, если нужен более длинный путь, который в конце концов тебя приведет к желаемому и в конечном счете утвердит тебя как человека в подлинном модусе бытия? Подобные вещи существуют во множестве и входят в структуру тонкой феноменологии измененных состояний сознания. А чего стоит аура предвкушения, когда вот уже водка куплена и находится на столе, но надо еще огурчиков нарезать… Убедиться, что всем хватит стульев – да мало ли что еще! Уже неплохо было бы и выпить, но мы откладываем. Это откладывание, этот differance ничуть не менее интенсивен, чем интеллектуальный differance, заставляющий писать книги и тексты. Мне кажется, что структура измененных состояний сознания является принципиальной гарантией того, что будут продолжать существование все наши другие – более общепринятые и общепризнанные – модели, которые на самом деле обязаны своим существованием краткому, для кого-то безжалостному и гибельному опыту измененных состояний сознания.

8

Что ж, именно в единстве пира, в этом великом синтезе одной из исходных матриц вочеловечивания, произошло обобществление и совместное присвоение пущенного по кругу медиатора, иногда трубки мира, но чаще всего полной чаши, которая еще не символизирует жертвенную кровь Бога, но уже обладает магической силой собирания воедино. Во всяком случае, ясно, что без круга совместно пирующих вопрос о преобразовании spiritus vini в Spiritus Sancti не мог быть даже поставлен.

Рассмотрим теперь вопрос, который может показаться не столь универсальным, поскольку касается регуляторов вторичной настройки или проблемы меры, которая не кажется глобальной для исходной стихии пира, допускающей любую трансгрессию. Но всякий переход от неуправляемой термоядерной реакции к реакторам высокого синтеза непременно ставит эту проблему, используя алкоголь как регулятор скоростей.

О важности данной настройки мы немало можем узнать и от Платона – вообще греческая умеренность, знаменитый фронезис, в качестве основной добродетели в значительной мере основывается на вторичном регуляторе пира, в том числе на том эмпирическом факте, который приводит в состояние шока многих, впервые его узнающих: греки, в отличие от варваров, пили разбавленное вино и гордились этим. А ведь удержаться во время попойки (безудержной по определению) не легче, чем сдержать ярость или панику, чем сохранить хладнокровие в бою, это вещи того же рода, составные части великого античного фронезиса.

Схожая проблема ставится и в христианстве – хотя бы потому, что не поставить ее нельзя. С одной стороны, великое пиршественное (евхаристическое) обнуление, с другой – попробуем вдуматься в слова Иисуса: «Можете ли пить из той чаши, из которой я пью?»

Да, вот все за общим столом, и чаша идет по кругу, но коробка скоростей предназначена для индивидуального пользования, сама стихия пира не может регулировать ее.

И чем же тогда в конечном итоге предстает алкоголь? Регулятором внутреннего химизма, вынесенным вовне? Алкоголь был транспортом в потустороннее вместе с другими медиаторами ИСС, но лишь один только он подошел для роли переключателя коммуникационных скоростей и, следовательно, стал важнейшим регулятором общения. Функция транспорта в потустороннее у него, конечно, осталась, но прежде всего чаша превратилась в магические часы, где можно перевести стрелки, повлияв при этом не измерение времени, а на само время. Чаша вина (в широком смысле слова) обеспечивает взаимную регуляцию коммуникационных скоростей всех участников пира, вернее так: для кого обеспечивает, тот и участник.