Миссия России. В поисках русской идеи

На деле все привилегии, положенные дворянам прежде как служилому сословию, почему-то не только не отняли, но и умножили. В это же самое время крестьяне в своих правах все больше поражались. Например, помещик получал право переселять крестьян из одного уезда в другой, крепостным становилось сложнее перейти при желании в купеческое сословие. А на крестьянские бунты, что вспыхивали и жестко подавлялись при Петре III, царь реагировал примерно так: «Намерены мы помещиков при их имениях и владениях ненарушимо сохранять, а крестьян в должном им повиновении содержать» – это из манифеста по поводу бунтов в Тверском и Клинском уездах.

Само собой, зревший революционный раскол в стране только усиливался. Современник Петра III Фонвизин в «Недоросле» аллегорически назвал этот манифест «Законом о беззаконии».

Кажется, даже слон в посудной лавке ведет себя аккуратнее в сравнении с тем, что вытворял Петр III со страной. Для него вся она была словно его большая потешная крепость или игровая комната. Из дел этого правления можно сделать только два вывода: у трона был либо засланный враг, прусский шпион, которым руководила закулиса, либо человек с большими проблемами психического свойства. Либо и то, и другое одновременно.

Иначе чем объяснить, что новый царь вернул ко двору всех тех, кого его тетя от него отстранила, от кого Россия буквально стенала, окрестив их время «бироновщиной» и «оккупацией без войны»? Из ссылки были возвращены фаворит императрицы Анны Иоанновны Бирон и генерал-фельдмаршал граф Бурхард Христофор Миних, ветеран дворцовых переворотов. Двор и элиты снова наводнились немцами – голштинскими родственниками Петра III.

Его сместили и, скорее всего, убили в Ропше. Он даже короноваться не успел, что крайне странно: то ли и впрямь планировал пройти обряд коронования после похода на Данию, как говорил, то ли в этом было его искреннее, тяжело скрываемое презрение ко всему русскому и, само собой, к русским традициям. Странный и беспрецедентный обряд посмертного коронования император Павел I провел своему отцу лишь в конце века.

Памятников Петру III никогда не было – даже на огромном монументе 1000-летию России ему не нашлось места. Лишь в 2014 году, в городе, где родился император, – в немецком Киле – появился первый в мире памятник Петру III. Маленький и странный, такой же, каким было его правление.

Глава 5 Екатерина II

Екатерининские гонения на Церковь. Святой мученик Арсений (Мацеевич)

Надпись на памятнике Петру в Петербурге – «Петру I от Екатерины II» – это не только маркер того, кем был поставлен памятник, но указание на преемственность: Петр был первым, она – вторая. Петр начал – она продолжит. Петр развернул страну на Запад, Екатерина этот разворот довершила. Екатерина продолжила деятельность Петра и своих предшественников и в традициях дворцовой неги, и, к сожалению, в церковной, вернее, антицерковной политике.

А начиналось все многообещающе. Манифест о восшествии на трон жены Петра III составил архиепископ Димитрий (Сеченов) – выдающийся проповедник и миссионер той поры. Свержение прежнего царя виделось богоугодным, промыслительным и во многом объяснялось тем, что он был реальной угрозой православию. В народе устойчиво ходили слухи о том, что Петр Федорович готовил настоящую протестантскую реформу, что он якобы собирался отменить почитание икон, а священников обрить и переодеть в европейское платье. Слухи эти были во многом беспочвенны, но окружением Екатерины старательно поддерживались.

Дело в том, что поначалу императрица искала опору во всех, в ком могла, – в том числе и в духовенстве. Вот дело и представили так, будто Петр III проводил антинациональную политику, а Екатерина вернулась к национальной, православной колее. Именно на этом фоне было задержано исполнение указа о секуляризации церковных имений и земель. Более того, монастырские земли в ряде случаев начали возвращать обителям.

Лишь спустя два года, когда императрица поняла, что ей ничего не угрожает, она наносит мощнейший удар по Церкви и довершает дело мужа. «Указ о церковных владениях» от 1764 года окончательно упразднял церковное землевладение в России. Все имения Синода, архиерейских кафедр и монастырей поступали в казну и передавались в управление Коллегии экономии – Церковь больше не управляла тем, что создала и приумножила. Численность монастырей после этого сократилась втрое: их разделили на штатные – взятые на содержание государством – и заштатные, которым предстояло существовать «собственным иждивением».