Миссия Зигмунда Фрейда. Анализ его личности и влияния.

Говоря о способности Фрейде к любви, мы не должны ограничиваться проблемой любви эротической. Он вообще мало любил людей, даже в том случае, когда никаких эротических компонентов не было. Его отношение к жене (после того как остыл пыл завоевания) — это, по — видимому, отношение верного, но несколько дистанциированного мужа. Его отношение к друзьям мужского пола — к Брейеру, Флссу, Юнгу, к верным ученикам — также было дистанциированным. Вопреки идолопоклонническим писаниям Джойса и Закса, по письмам к Флиссу, по его реакции на Юнга и даже на Ференчи можно убедиться в том, что сильного опыта любви Фрейду просто не было дано. Его теоретические взгляды лишь подтверждают это. По поводу возможности братской любви он говорит:

"Мы можем найти разгадку в одном из так называемых идеальных требований культурного общества. Оно гласит: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Это требование имеет всемирную известность, оно безусловно старше христианства, горделиво его предъявляющего как собственную максиму… Но оно все же не является по — настоящему древним: даже в исторические времена человек еще и не слыхивал о нем. Попробуем подойти к нему наивно, словно впервые о нем слышим. Тогда нам не совладать с чувством недоумения. Почему, собственно говоря, мы должны ему следовать? Чем оно нам помажет? И главное — как его осуществить? Способны ли мы на это? Моя любовь есть для меня нечто безусловно ценное, я не могу безответственно ею разбрасываться. Она налагает на меня обязательства, я дол жен идти на жертвы, чтобы выполнить их. Если я люблю кого то другого, он должен хоть как то за служивать моей любви. (Я отвлекаюсь здесь от пользы, которую он может мне принести, от его возможной ценности как сексуального объекта — в предписание любви к ближнему оба эти типа отношений не входят.) Он заслуживает любви, если в чем то важном настолько на меня похож, что я могу в нем любить самого себя; он того заслуживает, если он совершеннее меня и я могу любить в нем идеал моей собственной личности. Я должен его любить, если это сын моего друга, и боль моего друга, если с ним случится несчастье, будет и моей болью — я должен буду раз делить ее с ним. Но если он мне чужд, если он не привлекает меня никакими собственными достоинствами и не имеет никакого значения для моих чувств, то любить его мне трудно. Это было бы и несправедливо, поскольку моими близкими моя любовь расценивается как предпочтение, и приравнивание к ним чужака было бы несправедливо по отношению к ним. Если же я должен его любить, причем этакой всемирной любовью, просто потому, что он населяет землю — подобно насекомому, дождевому червю или ужу, — то я боюсь, что мобаи на его долю выпадет немного. Во всяком случае, меньше, чем я, по здравом размышлении, имею право сохранить для самого себя. Зачем же тогда торжественно выступать с подобным требованием, коли его исполнение невозможно считать разумным?"

Фрейд, великий защитник секса, был все же типичным пуританином. Для него цель жизни цивилизованной личности — подавить эмоциональны. и сексуальные импульсы и этой ценой до биться цивилизованной жизни. Нецивилизованная чернь не способна на такую жертву. интеллектуальная элита, в противоположность черни, способна отложить удовлетворение своих влечений, сублимировать их ради высоких целей. Цивилизация в целом есть результат неудовлетворенности инстинктивных импульсов.

Примечательно, что эти идеи, изложенные в поздних теориях Фрейда, были у него уже в молодости, когда он еще не занимался проблемами истории и сублимации. В письме невесте он описывает поток мыслей, возникший у него во время представления "Кармен". Он пишет: