Миссис Больфем

Он появился, как мне показалось, после целых часов ожидания, распевая во все горло. Мистер Рош сказал мне, что есть предположение, будто тогда стреляли из двух револьверов и что пуля из револьвера 38-го калибра попала в дерево налево от ворот. Я не слышала, чтобы кто-нибудь был в роще. Мой револьвер был 41-го калибра, и его можно найти у меня дома, в ящике конторки. Я выстрелила в Больфема в тот момент, когда он дошел до ворот. Смутно помню, что видела какую-то фигуру возле него, но так как Больфем упал, я побежала по переулку к своему автомобилю. У меня не было намерения сознаваться. Я знала, что преступление будет приписано его политическим врагам, которые без сомнения представят алиби. Так я представляла себе это дело, и, когда я заболела и меня отвезли в госпиталь, я совершенно не сомневалась, что все уверены, что преступник – наемный убийца… Что Энид Больфем, эта невозмутимая и блестящая женщина, чья жизнь была чудом хорошего вкуса и высокого чувства долга, может быть обвинена, никогда не могло прийти мне на ум. Нет, по чистой совести, я не могу сказать, что я раскаиваюсь. Прежде это было бы возможно. Но последние месяцы… Миллионы людей, достигших высочайшей культуры, когда-либо виденной на земле, ежедневно убивают друг друга без иных оснований, кроме того, что мужчина, стремящийся управлять судьбами мира, оказался полным и жалким банкротом. Почему, прошу вас сказать, женщина станет раскаиваться, что нарушила один из его законов и уничтожила одного из наиболее ничтожных и противных представителей его пола, который сделал почти нестерпимой жизнь ее дорогого друга? Более того, рискуя своей жизнью, я спасла сотни жизней – я умираю спокойно.

Это показание дано с полным сознанием неминуемой смерти, без надежды на выздоровление.

– Это предсмертное показание, – заключил мистер Рош, – было записано стенографистом, который находится здесь, внизу, подписано доктором медицины Анной Стейер, из Эльсинора графства Брабант, Штата Нью-Йорк. Засвидетельствовано докторами Мак-Дугаль и Мейерс, которые последовали за мной в суд. Мистер Бродрик, из «Нью-Йоркских Новостей», как я уже упоминал прежде, также слышал эту исповедь и скрепил ее своей подписью.

Он подал бумагу присяжным и сошел вниз. Минуту не было слышно ни звука, кроме скрипа перьев с противоположной стороны зала и шуршанья бумаги в ложе присяжных. Миссис Больфем закрыла лицо вуалью и сидела, согнувшись на своем стуле.

Два доктора и Бродрик недолго занимали свидетельское место, первые удостоверили, что доктор Анна Стейер была в полном сознании и твердой памяти, когда делала и подписывала это заявление.

Тогда поднялся обвинитель и безжизненным тоном – Анна была самым близким другом их семьи – спросил, есть ли надежда произвести дальнейший опрос сознавшейся преступницы. Рош в это время подошел к миссис Больфем и сильно сдавил рукой ее плечо.

– Разрешите доложить вашей милости, – сказал он, – доктор Анна Стейер скончалась прежде, чем мы покинули госпиталь.

Снова поднялось бешеное скрипенье перьев. Ни один из журналистов не взглянул на миссис Больфем. Они забыли о ее существовании. Судья спросил присяжных, желают ли они снова удалиться для обсуждения. Председатель оглянулся кругом, остальные убежденно покачали головами. Судья отпустил их и поздравил обвиняемую, которая стояла, схватившись за спинку стула. Репортеры, обгоняя один другого, бежали вниз по лестнице, бросались на телеграф и в телефонные будки.

Миссис Больфем органически не могла упасть в обморок или потерять самообладание больше, чем на одну секунду. Она отодвинулась от своих приятельниц, теснившихся возле нее. Одна или две из них были в истерике.

– Я прошу мистера Роша отвести меня ненадолго в тюрьму, сказала она своим чистым холодным голосом. – Я хочу немного собрать свои вещи и сказать ему несколько слов наедине. – Она обернулась к изумленному мистеру Коммеку. – Увезите Полли домой, – сказала она решительно. – Мистер Рош потом привезет меня.

– Прекрасно, Энид. – Он подхватил миссис Коммек под руку. Ваша комната готова уже целую неделю.

Когда Рош собирался следовать за своей клиенткой, он неожиданно обернулся и обменялся долгим взглядом с Алисой Кромлей. Лица обоих были бледны и подернуты усталостью, но их глаза в этот короткий миг вспыхнули обидой и безнадежностью.

38

Когда Рош и миссис Больфем пришли в ее приемную в тюрьме, она машинально сняла тяжелую шляпу и вуаль и опустилась на стул.

– Правда ли, что Анна умерла?

Ее голос был такой же безжизненный, как только что у прокурора.

– Да, и мы должны быть только довольны.

– И она сделала это для меня – для меня? Как странно, как удивительно странно!

Рош также был измучен.

– Это делалось и прежде, как говорит история.

– Но это женщина…

– Мне кажется, что вы были сказкой жизни для бедной Анны. Она не предавалась обычным мечтам, с ее некрасивым лицом и квадратной фигурой. Нет сомнения, что вы были центром ее романтических запросов и неудавшегося стремления к материнству. Она считала вас совершенной и несравнимой.

– Меня, меня?