Миссис Больфем

– Да, конечно, вы ведь друг Старого Голландца. Это убил один из его молодцов, а вы его соучастница. А может быть, вы сами убили его. Может быть, и с вами он обошелся так, как обходился со многими другими девушками – и вы убили его и пробуете шантажировать меня, чтобы получить деньги и уехать из страны.

– Это ложь! – голос Фриды прерывался от чувства оскорбленной добродетели. – Мой муж, он сражается за фатерланд. Старый Голландец, он не трогает муху. Я бы не дотронулась ваш свинья муж. Вы это знаете. Вы сами ненавидеть его. Я видал в глазах, в руках. Я ничего не знаю, кто убил его. Нет, я не видел вы выходили дверь кухни, но слышал кто-то входил, дверь закрылась, вы звали странным голосом – я верил прежде, вы убивать его, теперь, теперь, я не знай.

– Самое лучшее ничего не знать, – с подчеркнутым значением сказала миссис Больфем, – если вы не хотите быть арестованной, как преступница или как соучастница после того, как показали, что вернулись домой через две-три минуты после выстрела. Кто точно укажет время вашего возвращения? Хорошо, лучше поменьше разговаривайте. Для невинных людей благоразумнее всего знать как можно меньше о преступлении. Почему у следователя вы показали, что ваши зубы болели так, что вы ничего не слыхали? Почему свою историю не рассказали тогда?

– Я испугалась – и мой зуб, я не могла думать, как об зуб.

– А теперь вам кажется совсем безопасным шантажировать меня?

– Я хочу ехать назад Германия к мужу и ненавижу эта страна, который ненавидит Германия.

– Эта страна нейтральна, – строго сказала миссис Больфем. – Она смотрит на всех воюющих, как на варваров, окрашенных одной краской. Вы, немцы, так возбуждены, что считаете за ненависть то, что есть только равнодушие. – Это было предназначено для смягчения, но Фрида нахмурилась и сердито сжала губы.

– Германия, она самая великая страна в целый свет, – заявила онa, – весь свет это должен знать теперь.

– Как знакомо это звучит – маленькая вариация на старое американское хвастовство – это очень успокаивает. – Миссис Больфем говорила так весело, как будто отбросила все социальные преграды из одной только симпатии к обездоленной тевтонке. – Прекрасно, возвращайтесь, но не пытайтесь шантажировать меня. У меня нет пятисот долларов, если бы я и хотела дать вам. Если хотите, оставайтесь до конца месяца, а по вечерам делайте сборы среди ваших немецких друзей. Я вас простила.

Она достигла своей цели. Практический ум девушки был смущен простым объяснением присутствия ее хозяйки в кухне и глубоко задет презрительным отношением к ее угрозе. С опущенной головой она исчезла из комнаты.

На миг миссис Больфем утомленно откинулась на спинку стула. Потом сошла вниз и протелефонировала Дуайту Рошу.

16

Молодой адвокат был приглашен к восьми часам. В его честь миссис Больфем надела свою лучшую черную блузку, низко вырезанную у ворота и смягченную нежным, белым вышитым воротничком. Дальше этого ее кокетство не шло, и одна только мысль о neglige из белого шелка и кружева, с просвечивающими всюду розовыми тенями, могла наполнить ее холодным отвращением. Она не была набожна, но твердо придерживалась своих принципов.

В восемь без четверти она тщательно осмотрела комнаты внизу. Сыщик, профессионал и любитель, не задумываясь, мог бы проскользнуть и подслушать у дверей. Она пришла к заключению, что дом был под наблюдением, так как, выглядывая из окна наверху, неизменно видела человека, прогуливавшегося взад и вперед в конце Авеню. Без сомнения, кто-нибудь дежурил и у черного крыльца.

Все еще убежденная в неприкосновенности своего домашнего очага, она поставила два стула в гостиной, в месте, наиболее удаленном от дверей, ведущих в прихожую и в соседнюю комнату, которая служила конторой мистеру Больфем. Понятно, все время их разговора, двери будут открыты. Никто не посмеет сказать, что она уединилась с молодым человеком, тем более, что навестить вдову было долгом адвоката покойного. Если даже эти юные дьяволы узнают, что она ему телефонировала, что может быть более естественно, чем ее желание поговорить с юристом после таких инсинуаций.

Рош появился ровно в 8 часов. Фрида, не спеша вышедшая на звонок, подозрительно рассматривала его через узкую щель, приложив к ней глаз.

– Что вы хочет, – проворчала она. – Миссис Больфем, она уже всех вас видела, репортеров.

– Впустите джентльмена, – крикнула миссис Больфем из гостиной, – это друг моего покойного мужа.

Разрешение войти последовало, и Рош не менее минуты снимал шляпу и вешал свое пальто в прихожей, пока Фрида, шаркая своими туфлями без пяток, ушла, наконец, в кухню, хлопнув дверью.

Он сам не слишком быстро прошел из прихожей в приемную, и его лицо, всегда бесцветное, казалось похудевшим и угрюмым. Миссис Больфем встала, подала ему руку и спросила участливо:

– Вы не выходили? Какой у вас плохой вид. Почему вы не пришли ко мне?

– Легкий грипп – дня два уже, но теперь я здоров. И хотя я очень беспокоился о вас и хотел вас видеть, я решил не приходить, пока вы не пошлете за мной.