Миссис Ингланд

Раздался стук в дверь, и в детскую зашла Тильда за чайным подносом. Не желая подвергнуться очередному допросу, пусть и в мягкой форме, я закрыла глаза и притворилась спящей.

На фоне позвякивающей посуды я расслышала негромкий голос Тильды:

– Будут ли еще приказания, мэм?

– Нет, вы свободны, – ответила миссис Ингланд. – Думаю, няне Мэй нужно просто отдохнуть. Тильда, – чуть погодя вспомнила она, – попросите мистера Ингланда подняться к нам.

«Нет! Нет! Нет!» – забухало мое сердце.

Несколько минут спустя дверь открылась, и моего лица коснулось дуновение ветра; мистер Ингланд заполнил собой все пространство детской, как заполняет аромат. Стараясь угомонить громко бьющееся сердце, я заставила себя лежать смирно. На пару мгновений – очевидно, пока мистер Ингланд оценивал мое состояние – повисла тишина. Затем он спросил:

– Ей не лучше?

– Нет, Чарльз, – последовал ответ.

– Может, послать за доктором?

– Вряд ли в этом есть необходимость. Доктор пропишет лишь покой.

Радостно загулив, малыш Чарли стукнул деревянных лошадок друг об друга.

– Думаю, кто-то должен остаться сегодня здесь на ночь. Няня Мэй не в силах ухаживать за детьми в таком состоянии.

– Мне казалось, она просто упала в обморок.

– У няни Мэй до сих пор кружится голова. Не хватало еще, чтобы она поднялась с кровати и упала.

– Можно попросить Тильду.

– Тильда в шесть часов начинает растапливать камины.

В моем кармане тикали часы, в камине плевалось и шипело пламя. Я чувствовала, что между хозяевами происходит безмолвный диалог, смысл которого невозможно понять, не видя их мимики и жестов. Я знала, что мистер Ингланд смотрит на меня; я ощущала, как от его взгляда покалывает кожу.

Почему миссис Ингланд не осталась в Кроу-Нест? Почему она ковыляла в ванную так, словно каждый шаг причинял боль? «Возятся, как две собаки в канаве». А что, если дело совсем в другом?

– Пусть с нами ночует мама! – закричала Милли.

Хозяйка шикнула на нее, скрипнули половицы. На несколько секунд воцарилась тишина, такая плотная, что я осязала ее физически. На память пришли слова, которые сказала мне миссис Ингланд в тесной спаленке в Кроу-Нест, когда хотела остаться с Саулом: «Представьте дело так, будто это его идея».

– Ну, как тебе предложение? – спросил он.

– Какое, Чарльз?

– Остаться на ночь здесь, с детьми.

Некоторое время хозяйка вроде бы обдумывала его слова.

– Няня Мэй так хорошо о нас заботится… Полагаю, мой долг ответить ей тем же.

– Верно, – произнес мистер Ингланд. – Значит, решено.

Когда хозяин ушел, я открыла глаза. Миссис Ингланд взяла Чарли на руки, не сразу нашла под подушкой в колыбели ночную рубашку малыша и уселась переодевать его на кровать Саула. Она начала неловко расстегивать пуговки на одежде Чарли, снимать все его рубашки и чулочки.

– Мэм? – позвала я, не отрывая головы от подушки.

Миссис Ингланд держала маленькие пухлые ножки Чарли. Малыш повизгивал от восторга, а мать смотрела на него с улыбкой. Но когда миссис Ингланд взглянула на меня, улыбка на ее губах застыла.

– Вы не брали мои письма, так ведь? – догадалась я.

Повисла тишина. Пристально глядя на меня, миссис Ингланд едва заметно качнула головой. Нет.

Отца нашли под утро рядом с вокзалом. Он промок до нитки и бредил. Сначала констебль принял его за пьяного. В кармане папиного пальто обнаружилось несколько шиллингов и письмо от аукциониста, который подтверждал, что приедет на Лонгмор-стрит и оценит лавку со всем ее содержимым. Отец назвал свое имя и адрес, а полицейский защелкнул на нем наручники и повел в участок. Папа сдался без сопротивления, и они пошли по тихим темным улицам. В участке отцу дали горячий бульон и вызвали доктора. Утром состоялось слушание в магистратском суде[62]. Отец не делал никаких заявлений и лишь изъявил желание навестить нас с Элси в больнице. Его просьба была отклонена, и больше я своего отца не видела.

Мне снилось, будто я стою возле оглушительно стрекочущего ткацкого станка. Полотно двигалось туда-сюда, и я боялась, что меня затянет внутрь. Сквозь высокие окна били косые солнечные лучи, а вокруг, словно снег, кружился хлопок. В дальнем конце просторного зала я увидела моего брата Робби – теперь уже молодого мужчину. Робби сложил ладони рупором и что-то крикнул, но чудовищный грохот заглушал его голос. Брат стал показывать рукой – я обернулась и увидела, что ко мне между станков пробирается отец. Он выглядел, как в ту ночь на мосту: в мокром пальто, шляпе и шарфе, который я подарила ему на Рождество.

– Руби…

Перед моим лицом возник фонарь, затем в круге теплого света проявилось бледное лицо в обрамлении распущенных волос.

– Где Элси?.. О, прошу прощения, – извинилась я, сообразив, где нахожусь.

– Все хорошо. Вы кричали во сне.

– Дети в порядке, мэм?

– Конечно.

Миссис Ингланд стояла на коленях возле моей кровати, и я чувствовала легкое дыхание на своем лице.

– Вы говорили об отце и, кажется, были напуганы, – добавила она.

– Он умирает.

– Это правда? Отчего же вы сразу не сказали? Вам следует к нему поехать.

– Я не могу.