Миссис Крэддок

Тем не менее Эдвард остался равнодушным к ее порыву. Все усилия были напрасны. Берта сравнивала свою любовь с драгоценным камнем, ценности которого Эдвард не понимал и которым ничуть не дорожил. Она, однако, была слишком несчастна и подавлена, чтобы злиться. Что толку впадать в гнев? Берта прекрасно знала, что муж посчитает свой поступок вполне естественным. Завтра он вернется — уверенный в себе, довольный, выспавшийся, и ему даже в голову не придет, что жена пережила мучительное разочарование.

«Наверное, дело во мне. Я слишком капризна и требовательна, и ничего не могу с этим поделать», — думала Берта. Она знала лишь один способ любить, и тот был никуда не годным. «Как я хочу уехать отсюда, теперь уже навсегда!» — мысленно воскликнула она.

Утром Берта встала, в одиночестве позавтракала и занялась делами по дому. Эдвард обещал быть к ленчу, и разве честь не обязывала его сдержать слово? Нетерпение Берты улетучилось, она уже не испытывала недавнего воодушевления. Она собиралась прогуляться — было тепло, воздух благоухал ароматами, — но потом отказалась от этого намерения, чтобы не огорчить Эдварда, если тот вернется в ее отсутствие.

«До чего же глупо заботиться о его чувствах! Не застав меня, Эдвард преспокойно займется своими делами и думать забудет обо мне, пока я не появлюсь».

И все же Берта осталась дома. Наконец Крэддок приехал, но она не торопилась его встречать. Берта разбирала вещи в спальне и продолжила свое занятие, хоть и слышала внизу голос мужа. К ее собственному удивлению, вчерашнее острое и почти болезненное ожидание сменилось равнодушием. Когда Эдвард вошел в комнату, она обернулась, но осталась стоять на месте.

— С возвращением! Как поездка? Понравилась?

— Да, пожалуй.

— Послушай, здорово, что ты опять дома. Не разозлилась, что меня не было?

— Ну что ты, — с улыбкой проговорила Берта. — Я и не думала злиться.

— Вот и хорошо. Я ведь до этого ни разу не был у лорда Филипа, поэтому просто не мог в последний момент послать телеграмму и сообщить, что не приеду, потому что должен встречать жену.

— Разумеется, не мог. Ты оказался бы в неловком положении.

— Правда, я чувствовал себя не в своей тарелке. Если бы ты предупредила меня о своем приезде хотя бы за неделю, я бы отказался от приглашения.

— Мой дорогой Эдвард, я ужасно непрактична — никогда не знаю, что мне придет в голову. Я всегда действую под влиянием минуты, и это доставляет неудобства как мне самой, так и окружающим. Кроме того, я нисколько не ожидала, что ты в чем-либо себе откажешь ради меня.

Берта смотрела на мужа с самой первой секунды, как он вошел, и в изумлении не могла отвести взгляда. Она была смущена, почти напугана — она едва узнала Эдварда!

За три года совместной жизни Берта не замечала перемен в его внешности и, обладая недюжинной способностью идеализировать, хранила в душе образ того человека, каким он предстал перед ней в их первую встречу: стройным и сильным деревенским парнем двадцати восьми лет. В отличие от нее мисс Лей прекрасно видела происходящие изменения, и острые женские язычки поговаривали, что мистер Крэддок безобразно толстеет, однако его жена оставалась слепа, а разлука еще больше подстегнула ее воображение. Находясь вдали, Берта думала об Эдварде как о самом красивом мужчине на свете, мысленно любовалась его правильными чертами лица, светлыми волосами, неистощимым запасом молодости и силы. Реальность разочаровала бы ее даже в том случае, если бы Эдвард сохранил юношескую привлекательность, однако теперь, увидев и иные перемены, Берта испытала настоящее потрясение. Перед ней стоял другой человек, почти незнакомец.

Выглядел Эдвард неважно: он еще не достиг тридцати одного года, но на вид ему можно было дать гораздо больше. Он сильно раздался и набрал лишний вес, черты лица потеряли утонченность, а румянец на щеках приобрел характер некрасивых пятен. В манере одеваться сквозила неряшливость, двигаться он стал тяжело и неуклюже, как будто на подошвы налипла глина, а кроме того, в нем стойко укрепились добродушие, здоровый аппетит и назойливая общительность преуспевающего фермера.

Красота Эдварда всегда доставляла Берте изысканное удовольствие, и сейчас, по обыкновению, ударившись в другую крайность, она сочла его чуть ли не уродом. Это было преувеличением: Крэддок, хотя уже и не тот стройный юноша, в своей заматерелости по-прежнему выглядел гораздо лучше большинства мужчин.

Он поцеловал Берту со сдержанностью супруга, и от его близости в ноздри ей ударили острые запахи фермы, прочно въевшиеся в плоть Эдварда независимо от того, как часто он менял одежду. Берта брезгливо отвернулась, ее едва не передернуло, хотя это были все те же «мужские» ароматы, вдыхая которые она когда-то сладко замирала от желания.

Глава XXIV