Читаем Миссис Шекспир. Полное собрание сочинений полностью

Миссис Шекспир. Полное собрание сочинений

Потом я была Тит… не помню дальше как, королева фей, а мистер Шекспир был ткач, дурак и грубый, неотесанный ужасно, и вот он на меня набрел на залитом луною склоне.

Это была, он сказал, летняя ночь.

Он мне велел лечь ничком в подушки.

Я их нюхала.

Кусала.

Запах был как от хлеба, когда его только испекут.

А вкус был смертно сладкий, как лаванда.

— Ну ты разлютовался! — я кричала. — Нельзя ль полегче!

А он кричал:

— О! Без меры, без меры![65]

Помню — такие странные слова. Орал, как резаный, как будто больно ему ужасно.

Да только не было ему больно, это уж как пить дать.

Он наслаждался.

А в другой раз я была царица Тамора, царица готов, а он был римлянин, Тит по прозванью, и он убил моих двоих сыновей и начинил останками пирог.

Вот пакость.

Эта пьеса мне не очень нравилась.

Главное, он же настоящий пирог тогда принес, пирог с угрем.

На Турнегейн-лейн купил и заставлял меня с ним вместе кушать, сидя на постели.

Меня прямо блевать тянуло.

Не от угря меня блевать тянуло, а от мысли, что не угорь это.

Но я кушала.

Понимаете, я хотела мистера Шекспира.

И когда он перестал болтать, ох, как мне нужно было, чтобы он сделал то, что, знала я, он сделает, когда мы покончим с пирогом.

И он сделал.

Два раза подряд.

Потом еще была одна интересная такая пьеса, где я была итальянская девушка, совсем молоденькая, Джульетта он меня звал, и пришлось мне притворяться, как будто бы лежу я мертвая в склепе (на той постели!), потому что монах-католик мне дал настоя выпить.

А мистер Шекспир был мой любовник, Ромео его звали, и Ромео, как увидал, что его Джульетта мертвая лежит, он взял и выпил крысиного яду.

А Джульетта была не мертвая.

Монах-то дал ей всего-навсего сонного питья.

И вот я просыпаюсь, вижу рядом бездыханное тело моего Ромео, и тут приходится мне якобы схватить его кинжал и с горя заколоться.

Приходится в грудь себе вонзить кинжал с печали по Ромео.

А потом мистер Шекспир поцеловал свою мертвую Джульетту и сделал с ней еще кое-что другое.

Потом он меня сделал нехорошей одной королевой, я имя только позабыла, она ходит во сне и все хочет смыть пятна крови со своих рук, а ей привиделись те пятна.

Мой муж король был тряпка.

Но я подстрекнула его совершить убийство ради короны.

И, как дошло до дела, он оказался подлинным мужчиной.

И мистер Шекспир тоже.

Потом, уж на другую ночь я была возлюбленной принца датского.

Этот принц датский спятил, или он притворился, будто спятил, то ли от этого притворства он и спятил, я совсем запуталась, и мистер Шекспир, по-моему, тоже, но так ли, иначе ли, мне пришлось бродить по комнате и разбрасывать якобы цветы, а потом изображать, как будто я добрела до берега реки и утопилась.

Тут супруг мой заорал, что я на самом деле Катерина Гамлет, бедняжка, которая утонула в Эйвоне недалеко от Стратфорда, когда он был мальчишкой.

Кровать была рекой.

Мистер Шекспир прыгнул в эту реку за мною следом.

Должна сказать, он меня утопил вниз лицом.

Известно, в полном несоответствии с природой.

А потом он был черный мавр, воин на службе у Венецианского государства.

И он удушил меня подушкой на той постели, потому что я была его жена, а ему наврали, будто я ему изменила с лейтенантом.

Мистер Шекспир сочинил для этой сцены бесподобную песенку[66], пока мы делали то, что, я так и знала, мы будем делать после удушенья.

Там что-то насчет ивы, в той песенке.

От этого, да мало ль от чего еще, у меня даже слезы выступали на глаза, я помню.

А потом я была Клеопатра, Египтянка, и якобы со змеей.

(Тут я не вижу особой связи с нашей кошкой.) И пришлось мне ту змею называть моим младенцем.

Пришлось ее уговаривать, чтоб сосала меня до тех пор, пока помру.

А еще в другой раз мистер Шекспир был Антиох, или еще как-то, король, одним словом, Антиохии, а я была его дочь; а еще я была сразу три дочки, а он был старый британский король, по имени Лир…

Но уж про них-то чего рассказывать.

Хватит.

И даже чересчур!