Мистер Дориан Грей (СИ)

Запах Лили, — цитрусовый гель и нотки секса, ведь она сама — секс, — заполняет пазухи и сознание. Она не говорит ни слова. Руками и ногами не может шевелить вообще. Прежде чем снять её из-под потолка, я трижды оттрахал её. Я трижды делал из неё сумасшедшую, упивающуюся моими толчками порочную девочку. Она плакала в голос, дрожа и смеясь, когда кончила в третий раз, а потом тихим голосом прохрипела: «Мастер, вы убийца…». Она прекрасна. Сейчас она молчит уже полтора часа, отходя от экстаза, а я массирую лосьоном её запястья, которые были стянуты прочной бечёвкой. В душе она вообще была тряпичной куклой. Я ухмыляюсь, вспомнив об этом. Она открывает глаза, смотря на меня в тусклом свете потолочного ночника.

— Что? — чуть слышно сипит она.

— Вспомнил, что ты не можешь стоять, — тихо смеюсь я. Лили слабо шлёпает меня ладонью, сжимая губы, чтобы сдержать улыбку. Я прекращаю массировать запястье и притягиваю руку к губам, нежно целую в ладошку. Она глубоко выдыхает. — Скажи мне что-нибудь ещё…

— Я… очень счастлива, Дориан, — шепчет она. — Я бы и раньше могла это сказать, но боюсь, потому что обычно моё «я счастлива» длится недолго.

— Неделю счастья я уж точно могу тебе обещать. Никакого офиса, тетра. Ты, я. Мы. Вскорости Диснейленд, — улыбаюсь. Лили кусает губу, часто моргая.

— Ты думаешь, театр — это препятствие счастью?

— Я так не сказал. Я просто переживаю, что…

— Что?

— Проводя много времени вдали от меня, ты… мы друг от друга начнём отдаляться. Хотя фактически я понимаю, что со мной этого не будет. Ведь, Лили, когда тебя подолгу нет рядом, у меня начинается самая настоящая паранойя. Я вижу тебя во снах, в ведениях, и порой мне кажется, что моя голова взорвётся от мыслей о тебе. Я очень сильно к тебе привязан. Настолько сильно, что, — я перевожу дыхание, — Мне не хватит ни слов, ни воздуха описать тебе всех моих чувств.

Лили садится на постели, чуть хмурясь от ломящей боли в теле и кладёт обе руки на моё лицо. Нежно проводит пальцами по щекам.

— Дориан, ты у меня на первом месте. Ты самое главное. Моё главное, — чуть слышно шепчет Лили и прижимается губами к моим. И я шумно выдыхаю, чувствуя дрожь, — Ты знаешь, что в любое время ты можешь прийти ко мне. Я предупрежу твою паранойю раньше. Так же, как ты предупреждаешь мои страхи. Я знаю, что многое сейчас у нас… запутано, многое неизвестно, но… Мы ведь разберёмся с этим. Мы же справимся, я права?

— Да. Мы с тобой справимся, — мой голос опускается до хрипа. Лили валит меня на себя, заставляя поверить в это окончательно. Она целует меня так нежно, что всё в моем сердце оживает, пульс начинает биться внутри, как соловей в клетке… в клетке из буйных растений зелёной рощи.

Всё, что я чувствую к ней, можно выразить словом, которое я однажды презирал и проклинал. С ней я не думаю ни о чём — это редкое, великое счастье для меня, избавляться от мыслей. Когда она рядом, всё становится на свои места. Я чувствую себя живым и по-настоящему счастливым. Лили Дэрлисон — это имя, выбитое нашей страстью на моём сердце. Имя, которое не стереть никогда.

Лили

Однажды почувствовав то, что никогда не ощущал, то, что тебе понравилось, ты начинаешь хотеть ощутить это снова и снова. Это становится наркотиком. Любовь Дориана стала моим наркотиком, и он усиливает эту дозу каждый день, насыщая меня в полной мере. Рядом с ним я чувствую себя самой желанной, самой счастливой на свете. Когда он целует меня, в моей душе происходит взрыв, сотни приятных взрывов, словно кто-то поджёг целый магазин фейерверков. После опробованной впервые Бархатной комнаты, я всё ждала, когда в Дориане снова проснётся Мастер и сделает своё чёрное, но несущее изумительное удовольствие дело. Однако последующие два дня он, очевидно, гасил это в себе. И был очень не сдержанным в спальне, в гостиной, в ванной, и даже на кухне, когда его домработница, наконец, её покидала. Я провокатор. Я заставляю его делать то, чего он хочет, но втайне. То, отчего он воздерживается, рвётся наружу, когда я сажусь на его колени и начинаю чреслами тереться о его пах. Или когда я обнимаю его со спины, утыкаясь губами в лопатки и целуя их. Или тогда, когда с утра надеваю его рубашку, совершенно не застёгивая её… поверх голого тела. Ещё его сводит с ума моё нижнее бельё. Когда мои вещи, в день «Первого шлёпанья», в полном комплекте были доставлены в «Hilton», я принялась баловать Дориана каждое утро. И сегодня не было исключением…