Мистер Джиттерс

Закрыв уши, я выбегаю в коридор. Но как только дверь закрывается, наступает тишина. Я жду несколько мгновений, наблюдая за тем, как пылинки кружат в последних лучах солнца, пробивающихся сквозь окошко на лестничной клетке. По-прежнему тихо. Я прижимаюсь ухом к деревянной двери. Нужно просто представить, как Нолан советует мне успокоиться и говорит, что ничего страшного не произошло, что все это ерунда. Но на этот раз его голос в моей голове молчит. У меня даже не сразу получается воспроизвести в памяти его лицо, и это пугает едва ли не сильнее, чем звук, который я только что слышала.

Дрожащей рукой я медленно поворачиваю ручку двери. Жуки молчат. Все в порядке. Ну, в таком же порядке, как раньше. Оторванные обои по-прежнему лежат на кровати. Что за чертовщина тут происходит? Мне это мерещится или меня кто-то разыгрывает? Как бы то ни было, сейчас мне нужно скорее выбраться из этого дома.

Спустившись вниз, я останавливаюсь возле телефона. Как бы мне хотелось сейчас услышать спокойный голос Нолана! Он бы сказал, что не стоит волноваться, что он ждет меня дома и не хочет, чтобы я торчала в этом проклятом месте. Я поднимаю трубку и прислушиваюсь. Гудков нет. Я нажимаю на кнопку, но ничего не меняется: телефон не работает. Я вешаю трубку обратно, и тут на моем запястье смыкаются костлявые пальцы. Я вскрикиваю, схватившись за телефон, и трубка с грохотом падает на пол.

– Бестолковая девчонка! – шипит бабушка.

Я с силой вырываю руку:

– Ты меня напугала.

В полумраке коридора кажется, будто седая голова просто парит в воздухе над черной тканью ее платья.

– Кстати, кому ты звонила так поздно?

– Нолану, конечно. И сейчас только четыре часа!

– Нолану, конечно! – передразнивает она. – А завтра это будет другой мужчина, а послезавтра третий. Когда ты перестанешь выставлять себя напоказ и позорить нас с отцом?

– Я… Позорить?..

Понятия не имею, о чем она говорит. Единственный мужчина, которому я звоню, это Нолан.

– Прояви немного уважения, Лорелея. К себе и к своей семье!

Ох! Охх!

– Но… Бабушка, я не Лорелея.

Она щурится, и ее глаза превращаются в маленькие черные щелочки.

– Ты же знаешь это, правда?

Она отшатывается от меня. Ее руки, скрещенные на груди, напоминают двух блеклых мотыльков, которые вслепую пытаются выбраться из тьмы.

– Я знаю это, – тихо говорит бабушка. – Конечно же. Это просто тени – слишком много теней в этом доме…

С этими словами она разворачивается и торопливо поднимается по лестнице. Через несколько мгновений наверху захлопывается дверь, и я остаюсь наедине со сломанным телефоном.

Незадолго до заката я выхожу из дома, чтобы встретиться с Корой. Пересекая двор, я сначала не замечаю стоящего там человека и практически налетаю на него. Я отскакиваю и вскрикиваю от неожиданности, но с облегчением обнаруживаю, что это всего лишь Грант. В руках он держит клетку.

– Куда торопишься, красотулька? – спрашивает он.

Во рту пересохло. Я молчу и никак не могу оторвать глаз от клетки.

– А я тут ставлю ловушки для твоей бабули.

Грант отходит в сторону и кладет рядом с собой проволочную ловушку. Сейчас, когда он прислонился к дереву и искоса поглядывает на меня, он напоминает старомодного деревенского парня.

– А что вы рассчитываете поймать?

По размеру к летка не больше просторной коробки для обуви и, судя по отсутствию лезвий или колючей проволоки, жертва в ней не должна умирать.

– Крыс, – отвечает Грант и расплывается в широкой улыбке, когда я строю гримасу. – Твоя бабуля переживает, что они залезут в выпечку, – добавляет он, пожимая плечами. – А мой приятель отдает выловленных крыс собакам – поиграть, чтоб не теряли форму.

– Как мило, – говорю я, преодолевая отвращение.

– Я все равно собирался зайти – узнать, как ты обустроилась. Картер переживает, что произвел на тебя ужасное первое впечатление в парке.

– А, да. Я почти забыла, – бормочу я.

Грант хихикает:

– Только ему не говори. Парнишка не переживет, если узнает, что ты даже не вспомнила о знакомстве с ним.

Что-то я не уверена.

Грант качает головой, как будто я не понимаю очевидных вещей.

– Картер влюбляется как минимум раз в неделю. Уверен, такая сладкая булочка, как ты, точно привлекла его внимание.

Он заливисто хохочет, как будто сказал что-то невероятно смешное. Пожалуй, с меня хватит.

– Полагаю, вы не знаете, куда подевался мой чемодан, верно? – спрашиваю я.

Грант морщит лоб: он никак не ожидал, что я так беспардонно сменю тему.

– Твой чемодан?

– Вы отнесли его наверх, когда я приехала, но я нигде не могу его найти, и бабушка тоже не видела. Там все мои вещи, вся одежда, а мне уже скоро уезжать.

Да. Я свалю отсюда при первой же возможности.

– Я? Отнес наверх? Ну тогда, может быть, бабуля убрала его с дороги и забыла? – спрашивает Грант. – В другую комнату, например.

– Нет. Она искала. Его нигде нет.

Брови Гранта удивленно ползут вверх, и его лоб рассекают глубокие морщины.

– Я не знаю, что тебе сказать. Уверен, он найдется.

Как знать, как знать: а вдруг он весь день ходил в моем нижнем белье?

– А ты, случайно, не могла ничем ее расстроить? – неожиданно спрашивает Грант.

– Кого?