Мистер Эндорфин

Годы спустя на экраны вышел новый, последний сезон сериала «Твин Пикс». Тот самый, за который Линча в качестве наказания следовало бы запереть в его красной комнате вместе с Лорой Палмер на веки вечные. Тот самый, который напоминает встречу выпускников через сорок лет, куда одна половина гостей пришла с бодуна, а другая – мертвая. Я так эмоционально реагирую, потому что вопрос «кто убил Лору Палмер» для моего поколения означал то же самое, что для предыдущего «кто убил Кеннеди», и для меня это личное.

Досмотрев финальную серию, я отправился в ближайший магазин за едой заесть стресс.

Едва войдя внутрь, я сразу понял, что «Твин Пикс» продолжается. Как тогда, в далекой юности в квартире у моих родителей. В магазине не было ни одного нормального человека: все, как один, странные.

В углу ругалась парочка, швыряя друг в друга батоном хлеба, надкушенным. Подросток ехал на самокате вдоль стеллажа с овощами. Полная дама в отделе кулинарии что-то шептала маленькой девочке, скорее всего, дочке. Малютка держала в руках какое-то готовое блюдо со стеллажа готовых блюд (вот оно, первое краткое вкрапление логики в безумие). Я зачем-то прислушался к шепоту женщины, как будто у меня имелась запасная психика.

«Что это у тебя?» – «Сосиска в тесте». – «А ты уверена, что там внутри есть сосиска? Вот они прямо так взяли и положили туда сосиску, да? И о чем ты только думаешь!»

Кассирша лупила, очевидно, уже сломанным пальцем по клавиатуре, повторяя нехорошее слово, а бабулька перед ней бормотала «погоди, милая, я только за кошельком домой схожу».

Пока не начался пожар, а я понимал, что для этого в магазине были созданы все условия, я по-быстрому накидал всякой всячины в свою корзинку. Уже у самой кассы я на бегу схватил с полки бутылку с напитком из Черноголовки, ту, в которой под названием «Байкал» плещется коричневая жидкость, что, видимо, должно сигнализировать о плохой экологической ситуации на знаменитом озере.

На кассе я пробил все товары у кассирши со сломанным пальцем и напоследок поставил на ленту «Байкал».

«Паспорт с собой? – спросила раненая кассирша. – Вы совершеннолетний?»

Линч. Нет, дважды Линч, не меньше.

У сорокалетнего человека, по которому честно промаршировали все его сорок и оставили свои кирзовые следы, спрашивают паспорт при попытке купить безалкогольный напиток «Байкал»! Ну, хорошо, на мне было модное (как я считаю) кепи, и лысина сразу не бросалась в глаза. Но под кепи-то широко раскинулась ботвой все та же самая сорокалетняя щекастая репа!

«На что паспорт? На „Байкал”?» – попытался я вернуть сюжет в жанр соцреализма.

«На какой [то самое нехорошее слово], „Байкал”? – заорала кассирша и снова стала лупить распухшим пальцем по клавиатуре, – на водку!!!»

Я посмотрел вниз на ленту. Там стояла водка.

Возможно, повторяю, возможно, и это если отбросить Линча, на полку с безалкогольными напитками некоторое время назад кто-то из покупателей волюнтаристски поставил бутылку водки, отказавшись от покупки. Или же, возможно, повторяю, возможно, один из работников магазина по ошибке поместил не ту емкость не туда. А я, не глядя, схватил и побежал.

Я еще раз в отчаянии с последней надеждой посмотрел на ленту. На ней по-прежнему громоздилась все та же бутылка водки с издевательским названием «Белочка» с белочкой на этикетке (вот оно, второе краткое вкрапление логики в безумие).

«Извините, водку я случайно взял», – промямлил я.

Парочка с надкушенным батоном в очереди за мной с интересом меня разглядывала. Их можно понять. Потому что как, спрашивается, ка-а-а-ак можно случайно взять водку?

Кассирша снова рассыпалась мелким горохом брани и убрала водку в сторону. Я расплатился за все, кроме водки, и направился к выходу. У дверей я обернулся.

Белочка с бутылки задорно подмигнула мне нарисованным глазом. Уж она-то точно знала, кто убил Лору Палмер.

20. Постельная сцена

Кино и реальность в моей жизни близко подружились и часто ходили друг к другу в гости. Как между Италией и Францией по трассе вдоль побережья нет границ, так и я легко пересекал границы художественной условности. Не из каждого фильма мне удавалось вернуться целиком. А однажды я сам чуть не оказался по ту сторону экрана, вполне физически.

У меня есть друг – продюсер. Мы дружим много лет.

И все эти годы я отчаянно уговаривал его снять меня в одном из своих фильмов. В эпизодике. Ну, если эпизодик – это слишком, хотя бы в эпизодульке. Я даже в массовке согласен, лишь бы массовка состояла из одного меня.

Одно время я даже сопровождал свои уговоры заламыванием рук и падением ниц, так мне хотелось.

Вообще-то я мечтал сняться в кино из скромности.

Это же мечта интроверта: на старости лет на встрече одноклассников все примутся громогласно подводить жизненные итоги и тщеславиться мелочами, а я буду тихонько сидеть в сторонке, победоносно грызть ногти и скромно возвышаться над этими неудачниками, зная, что я – киноактер.

И как-то раз, как снег на голову, друг-продюсер написал мне в WhatsApp:

«Могу снять тебя в эпизоде, в постельной сцене».