Мистер Фермер. Между Адом и Раем!

— Ты людей пачками велела резать, войну устроила, со света меня сжить хотела, и теперь ещё обвиняешь в насилии? — Спокойно говорю я, а после, из нитей маны и собственного плаща создаю стул, сажусь на него, всё так же гляжу и жду ответа от Астаопы. Я много чему научился за последнее время. Стал лучше понимать, куда во время крафта перенаправлять ману, и как при помощи её и моей силы, заменять недостающие для крафта ресурсы, делаая прочнее или более гибкими недостающие материалы. Я учился, развивался, надеялся, может, пребывание в плену и Астаопе пойдёт на пользу, может она…

— Я божество, а ты грязная свинья, возомнившая себя богом, не сравнивай нас! — Прохрипела Астаопа. Нет, ничему её не научило пребывание в плену, жаль. Понимая, что разговора по душам не будет, не желая из-за этой идиотки стопорить наше движение, мысленно даю Легиону команду «двигаться дальше», после чего, обращаясь к Четырёхрукому, прошу предоставить в эту телегу выпивку и еду. Раз уж я «свинья», то, как и положено, буду нажираться, кушать, пить, и смотреть, как, облизываясь, кляня меня по чём зря, истерит эта сука. Всё равно на работу у меня сегодня не стоит, а её визги и оскорбления хорошо так поднимают настроение.

Аромат от жаренной картошечки с кружечкой пенного, майонезным соусом, заполонили повозку в тот же момент, когда дверки открылись. Хрустящая, идеально золотая корочка, искусственно, магией газированный напиток, щекоча горло, провалился в желудок. Чёрт, личные повара и пивовары, а также возможность есть вкуснейшую, наижирнейшую еду и не толстеть, являлись главным, самым читерским и приятным бонусом от моего становления императором. Почти любую еду, которую я мог пожелать, с легкостью готовили. Теперь она не являлась роскошью, а, скорее рутиной, тем, что я мог потребовать, если повар не знает — описать и… получить в том виде, в котором желаю. Я ел, пил, иногда, поглядывая на Астаопу, говорил о том, что в поведении её считаю неправильным, излишне жестким и эксцентричным. Не учил её жизни, как могло показаться. Наверное, по большей части, я издевался над ней, дразнил, провоцировал на мат, оскорбления, после которых аппетит мой, как желание выпить больше и поставить кого-нибудь раком, только усиливались. Астаопа, её невозможность мне противостоять, беззащитность, и поза связанной пленницы хорошо так подразнивали мужское либидо, хотя сама богиня была полной противоположностью моих сексуальных предпочтений. Худая доска со скверным характером, стрёмным лицом, из всех её плюсов только невысокий рост. Коротышки мне очень нравились, ибо и сам я был таким же, коротышом. Кстати, именно был, уж не знаю как и почему, но за последнее время я подрос, может даже на сантиметр-два, либо же ощущал таковые в себе изменения.

— Какой же ты конченный хуесос. Сидишь, пируешь, меня взглядом оцениваешь, изврат несчастный… ты худший из людей, отброс, дегенерат конченный! — Желочью исходясь, косясь на меня и постоянно сглатывая, рычала богиня.

— Да, да, да… ругай меня почаще, это так… возбуждает. — Взглядом указав на приподнявшийся в штанах бугорок, говорю я, и Астаопа тут же затыкается. — Мне пленные много про тебя рассказывали, говорили, ты большая любительница членов. Если внезапно заскучала, только скажи. У меня в войске пятнадцать тысяч «штыков», и почти нет женщин. Могу заверить, всю дорогу до юга ты скучать не будешь, только попроси, и твою «Лариску» до блеска полировать будут.

Понимая, что Астаопа хочет начать игру в молчанку, подливаю в пламя бензинчика, и она вновь вспыхивает потоком бранной матерной речи. О да… то, что надо, хе-хе-хе, сука, и почему я вареник её Лариской назвал? Вновь маты, агония, проклятия, за которыми вновь следует бессилие. Эх, однообразие нашей беседы начинает утомлять.

— Тебя тут кормят? — Допивая очередную кружку холодного пива, решаю перейти на напиток покрепче. Повозка пошатнулась, стук, удар, кажется, мы наехали на яму. В очередной раз выругавшись, в этот раз из-за кочки, в один голос со мной Астаопа ругается, после отрицательно качает головой. Аналог салата Цезаря, на майонезной основе, со свежими листьями капусты, сыром, сухариками и поджаренной курочкой, приносится мне под стопочку кое-чего крепкого, перегонного, созданного на сахаре, дрожжах и картошке. Самогон, очищенный, с тройным перегоном, данный напиток сейчас, в этом мире, являлся одним из самых крепких, ядрёных и дорогих. Сахар в этом мире по-прежнему дефицит и роскошь, если конечно ты не император.

Создав из потоков маны нечто на подобии щупа, запускаю магическую тентаклю в тарелку, обхватив немного еды, подношу её к рту Астаопы и чувствую, как кто-то начинает высасывать из щупа ману. Силой, резким движением, запихиваю ей в рот салат, проталкиваю по горлу и, заставив поперхнуться, кашлять, с злостью произношу:

— Еще раз посмеешь такое выкинуть, устрою для тебя генг-бенг с быком-минотавром и лошадью, поняла⁈