Мистер и мистер Смит (ЛП)

Другими словами, забудь об извинениях и объяснениях. Фишер Браун судил и вынес приговор. Он не скрывал своего отвращения. Зак его понимал. Черт, да каждый человек в этом здании его понимал.

У Зака не осталось больше ни сил, ни самообладания.

— Тогда зачем ты пришел?

Фишер направился к нему тяжелой размеренной поступью. И продолжал напирать, пока не прижал к стене. Но на этот раз, положив руку на грудь, не толкнул. Пальцы заскользили, ощупывая, почти лаская.

— Я хочу тебя, будь ты проклят. — Фишер таращился на свою руку, голос понизился. — И меня это злит.

У Зака отвисла челюсть, и он просто забыл, как закрыть рот.

— Значит, за сексом. — Он отчетливо, ясно произнес каждое слово, ожидая, что тут же получит по морде. Но этого не случилось. По крайней мере, физически.

Фишер поднял голову:

— А между нами есть что-то еще?

Пристальный напряженный взгляд пригвоздил, удерживая с той же силой, что и рука. Слова и хриплый голос обволакивали. Зак знал, что нужно отступить и сосредоточится на том, что ему предстоит сделать, но в этот момент он думал уже не головой. Нужно было как-то защититься.

— Секс всегда был отличный.

Фишер, не отрывая руки, наклонился, выдохнув прямо в ухо:

— Прогони меня на хрен.

Зак отказывался воспринимать его реплику, потому что не желал, чтобы Фишер уходил. Только не сейчас. Каждая частичка души кричала, требовала стиснуть и притянуть ближе.

— Не могу.

Фишер дернул головой, провел губами по волосам Зака; теплое дыхание опалило щеку:

— Я чертовски зол и просто тебя использую.

Пальцы скользнули вниз к поясу джинсов. Зак не задумывался, какую цену придется заплатить в дальнейшем, он лишь хотел чувствовать, осязать. Поэтому обхватил Фишера за талию, не позволяя уйти.

— Мне все равно.

Горячие губы накрыли рот. Собственнический, решительный поцелуй отозвался болью в груди. Тягость смешалась с жаждой, он пытался их отринуть, притвориться, что больше не существует. С каждой секундой поцелуй углублялся, все больше распаляя. Пальцы встретились, переплелись. Фишер прижал руки к стене, удерживая, обездвиживая. Его губы снова и снова тянулись к Заку.

Время остановилось. Тяжелое дыхание заполнило пространство. Языки встретились в яростном поединке. Тепло тел смешалось, энергия пульсировала по все комнате.

Но Зак хотел большего. Он вырвался из хватки Фишера, ладони прошлись по спине, обхватили ягодицы. Оба двигались в унисон, притираясь бедрами, ощущая взаимную эрекцию. Зак хотел отключить противный голос разума, который умолял остановиться.

Наконец Фишер от него оторвался и повторил:

— Черт, Зак, да прогони же меня.

Настойчивые руки шарили по груди, зубы прикусили нижнюю губу, пальцы сжимали-разжимали тонкий трикотаж футболки.

— Нет, — только и смог выдохнуть Зак. Тело реагировало на каждое прикосновение, каждый поцелуй, желая большего.

— Для меня это ничего не значит. — Голос Фишера упал до шепота.

Жестокие слова должны были ужалить, отрезвить. Но Зак расслышал в них лишь то, что оборона и защита Фишера трещит по швам.

— Зато для меня значит.

Зайдя в спальню, Фишер пожертвовал частью своей души. Однако через час или около того Зак выйдет отсюда, пожертвовав всем. Через гнев и разочарование просочилась другая эмоция, пленяя, лишая воли. Потребность в Фишере буквально ощущалась, пульсировала в комнате — живая, дикая. На секунду Зака ослепила резкая боль от мысли, что больше никогда его не увидит. Пусть Фишер не из тех, кто легко открывает свою душу и демонстрирует эмоции, но сейчас его откровенное желание грозило разорвать Зака на кусочки.

— Я просто хочу спустить пар. — Фишер сгреб пятерней его шевелюру, когда Зак отрицательно замотал головой на каждое его слово. — Больше ничего.

Отчаяние. Зак почти видел, как Фишер пытается убедить самого себя, что им движет лишь животная похоть. Но Зак отказывался играть в эту игру, он не позволит остаться в стороне, отгородиться от настоящих чувств. Они уже преодолели этот рубеж.

Руки Зака продолжили блуждать по телу, дотронулись до ключиц, прошлись по груди.

— Ты же хочешь ко мне прикоснуться, — прошептал он, и Фишер не стал сдерживаться, ладонь прижалась к внушительному бугру в паху Зака. На каждое его прикосновение Зак отвечал коротким стоном. Наконец он смог выговорить:

— Еще.

Тело реагировало так привычно. Потребность, нужда поднимались, как морской вал. Где-то далеко мелькнули приземленные мысли о презервативе и лубриканте, но он их прогнал. Не хотел думать об этом, ведь, вполне возможно, это последние человеческие прикосновения, которые ему суждено испытать в этой жизни.

— Трахни меня.

Фишер покачал головой, но не оторвал глаз от того, как набухает член Зака под его пальцами.

— Ты должен сказать «нет».

Да никогда!

— Я говорю «да».

Фишер застыл, потом поднял голову, наткнувшись на взгляд Зака:

— Мы оба об этом пожалеем.

— Возможно. — Но на самом деле Зак никогда не пожалеет, об этом кричала каждая клеточка разгоряченного тела, предвосхищая удовольствие. Долго он не продержится, но это уже не имело значения. Он хотел запомнить каждый вздох, каждое касание горячего языка, опаляющий жар губ.