Мистер Монк летит на Гавайи

Я кивнула и всхлипнула.

— И что ты открыла?

Я вспомнила, что именно.

«Митч умер за два дня до своего двадцать седьмого дня рождения. Я бы сказала, это неправильно».

«Несчастный случай забрал у Вас мужа», — сказал Свифт.

«Его застрелили в воздухе. Вряд ли это можно считать случайностью».

Похоже, я распечатала биографию Митча и вручила Свифту.

— Бог мой, какая же я дура, — снова заплакала я.

— Нет, это не так, — Монк взял меня за руку. — Просто ты очень скучаешь по своему мужу.

Он прав, и всегда буду скучать. Я не осознавала, насколько близко к поверхности мои скрытые чувства, и как легко мной могли манипулировать. Ужасно стыдно за себя…

— Салфетку, — попросил он.

Я полезла в сумочку и вручила ему салфетку.

— Это для тебя, — сказал он.

Я вытерла свой нос и, в знак уважения к Монку и его доброте, достала застегивающийся пакетик из сумочки, положила в него использованный Клинекс и бросила пакетик в мусорное ведро.

Очевидно, что Дилан Свифт — мошенник. Но несмотря ни на что, от его слов бежали мурашки по коже.

— Ваше объяснение, мистер Монк, имеет громадный смысл, за исключением одного нюанса: помните мое бикини?

Монк покраснел от смущения и посмотрел на свои ноги, будто не мне по-прежнему был лишь пляжный наряд.

— Смутно, — ответил он.

— Оно у меня уже много лет. Я купила его в Пуэрто-Вальярта, где мы с Митчем провели полные романтики, солнца и текилы выходные к огромному ужасу моих родителей.

— Мне это знать необязательно, — закрыл уши Монк.

— Я потеряла верхнюю часть в воде. Митчу пришлось экстренно купить новый купальник у прибрежного продавца, пока я пряталась в воде. Это он выбрал для меня бикини. Впоследствии, каждый раз, видя это бикини, он вспоминал, как я потеряла свой купальник. И он любил смотреть на меня в нем.

— Я не хочу знать это, — взмолился Монк.

— Свифт сказал, что Митч еще любит мое бикини. Он никак не мог узнать, что Митч видел его, поскольку для всех я обзавелась обновкой на прошлой неделе.

— Ты упорно хочешь поверить ему.

— Я хочу разобраться, как меня одурачили!

— Мошенники высокого ранга очень умны. Они изучают моду, музыку, прически: все, что есть или было в тренде. Скорее всего, он распознал купальник старого стиля по покрою или рисунку. Или удачно угадал.

— А если бы он ошибся?

— Сказал бы якобы со слов Митча, что ты красивая и он до сих пор любит тебя.

Я почувствовала, как мои многострадальные глаза в очередной раз заслезились, и это вывело меня из равновесия. Я что, такая слабачка? Такая уязвимая?

— Вам лучше уйти, мистер Монк, или я проплачу всю ночь.

— Все в порядке, — ответил Монк. — Я не против, пока у тебя имеется достаточный запас салфеток.

Мы сидели в полном молчании: единственными звуками было мое сопение. Я ощущала слезы на щеках и теплоту ладони Монка в моей руке.

— Я действительно задаюсь вопросом о плитках Тоблерона, — нарушил тишину Монк.

— Вам лучше пойти проверить.

— Может, и правда стоит, — он поднялся и остановился у открытой двери в свою комнату. — Если найду две штуки, не желаешь одну?

Ну не в состоянии Монк заснуть с двумя плитками в минибаре, когда все другое представлено там одним экземпляром. Тем не менее, это приятный жест.

— Конечно, — всхлипнула я. — С удовольствием.

Я съела Тоблерон и позвонила домой, поговорив с Джули и моей матерью. Опустила печальные события дня, кроме времени на пляже. Джули констатировала, что я скучная. Прозвучало так, будто мама уже купила ей запас одежды, которой с лихвой хватит до старших классов, поэтому моя дочь не хочет, чтобы я торопилась с возвращением.

Я заснула через несколько секунд после того, как опустила голову на подушку. Я измучилась, устала после перелета, была эмоционально истощена. И провалилась в глубокий, омолаживающий сон без сновидений, закончившийся в восемь утра пением хора петухов.

Это последний звук, который я ожидала услышать на тропическом острове. Попугаи — куда ни шло. Или ары. Но не петухи. Я пробудилась полностью отдохнувшей.

Не стала стучать в дверь номера Монка, дабы узнать, проснулся ли он. Вместо этого натянула майку и спортивные штаны и спустилась на пляж для прогулки.

Песок был гладким от ночного прилива и мокрым от утренней мороси. Воздух — влажным, теплым и тяжелым.

Еще полдюжины человек совершали утренний моцион, но казалось, что пляж принадлежит мне безраздельно. Я прошла мимо бунгало Гранд Киауна Пойпу, но ничего не увидела поверх живых изгородей, даже привстав на цыпочки.

Дальше на пляже, чуть выше линии прибоя на песке лежали огромный тюлень и детеныш. Работник отеля желтой предупреждающей лентой огораживал для них большую территорию. Я остановилась рядом с лентой полюбоваться на тюленей.

Шкура матери была серой, вся в шрамах; у детеныша — черной как смоль. Морды обоих напоминали мне щенков золотистого ретривера. Мать обратила на меня свои мраморные глаза.