Мистер Морг

— Я должен зачитать распоряжение о передаче. Это формальность, насколько я понимаю.

— О, зачитайте, зачитайте! — оскалился Морг.

— «Согласно сему распоряжению от июля третьего дня, года тысяча семьсот второго от Рождества Христова, — начал зачитывать Грейтхаус, — подданный Ее Величества Тирантус Морг подлежит выдворению из его нынешнего местопребывания, дабы предстать перед Королевской коллегией мировых судей города Лондона и графства Мидлсекс в Зале правосудия Центрального уголовного суда Олд-Бейли в составе судей Ее Величества в связи с убийствами, возможно совершенными неким Тодом Картером, цирюльником с Хаммерс-элли, с апреля тысяча шестьсот восемьдесят шестого по декабрь тысяча шестьсот восемьдесят восьмого года или около этого времени, основания для подозрения в коих дает недавнее обнаружение одним из жильцов в подвале, ниже уровня пола, костей одиннадцати мужчин и одного ребенка».

Грейтхаус устремил на Морга холодный взгляд:

— Ребенка?

— Разве я мог обойтись без подмастерья?

— «Вышеназванный подозреваемый, — продолжил читать Грейтхаус, — также обвиняется в причастности к исчезновению Энн Янси, Мэри Кларк и Сары Голдсмит и одновременному ограблению их родовых поместий с августа тысяча шестьсот восемьдесят девятого года по март тысяча шестьсот девяносто второго года или около этого времени с использованием следующих вымышленных имен: граф Эдвард Баудевайн, лорд Джон Финч и… — Он запнулся. — Граф Энтони Лавджой»?

— Я ведь тогда был еще молодой, — сказал Морг, едва заметно пожав плечами. — Воображение юное играло.

— Значит, вы ничего из этого не отрицаете?

— Я отрицаю, — последовал спокойный ответ, — что я обычный преступник.

— «Подписано достопочтенным сэром Уильямом Гором, рыцарем и лорд-мэром города Лондона, засвидетельствовано сэром Салафиилом Ловеллом, рыцарем и рекордером указанного города, и достопочтенным Джоном Дрейком, королевским констеблем». — Грейтхаус передал пергамент Рамсенделлу, который взял его, словно это была дохлая змея, и сказал Моргу: — Кажется, ваше прошлое догнало вас.

— Увы, я в ваших руках. Смею надеяться, что до отъезда вы накормите меня хорошим завтраком.

— Один момент, — сказал Мэтью, и оба врача немедленно обратили на него свои взоры. — Вы говорите, квакерам стало известно… что мистера Морга разыскивают в Лондоне. Как это случилось?

— К нам его привезли в августе прошлого года, и выглядел он примерно так же, как сейчас, — стал объяснять Рамсенделл. — Приблизительно через неделю один из их врачей поехал по делам в Лондон, добрался туда в ноябре и услышал все еще продолжавшиеся разговоры о костях, найденных на Хаммерс-элли месяцем раньше. — Рамсенделл вернул Грейтхаусу распоряжение о передаче и вытер ладони о бриджи. — Появились свидетели, они рассказали, как выглядел Тод Картер, описание внешности опубликовали в известной газете, и многие в городе прочитали его. Кто-то узнал в нем человека, представлявшегося лордом Джоном Финчем, который носил, как это называли, «лоскутную бороду». В «Газетт» тогда, видимо, беспрерывно об этом писали.

— Кажется, я читал об этом, — стал припоминать Мэтью.

Он брал экземпляры «Газетт» у пассажиров, прибывавших морем, а значит, читал их не раньше чем через три месяца после самих событий.

— В описании внешности Картера врач узнал знакомого персонажа и обратился к королевскому констеблю. Но, как я сказал, к тому времени Морг уже был у нас. Квакерам было… мм… трудновато с ним справляться.

— А у вас лучше получалось? — Грейтхаус усмехнулся. — Я бы порол его каждый божий день.

— Слышишь, как они о тебе говорят, — сказал Морг, не обращаясь ни к кому в особенности. — Как о каком-то рисунке на обоях.

— А почему вообще он оказался в этом квакерском заведении? — спросил Мэтью.

— Он там оказался, — заговорил Морг, — потому что его арестовали на Филадельфийском тракте за разбой на большой дороге. Он решил, что сидеть в мрачной квакерской тюрьме — это не для него, поэтому ему, бедной, заблудшей душе, нужно прикинуться сумасшедшим и лаять подобно собаке, что он и начал проделывать прямо перед судом, состоявшим из тупиц. И он не возражал, когда его поместили в академию для умалишенных, и пробыл там… сколько же? Два года четыре месяца и двенадцать дней, если его математические способности еще не превратились в пудинг.

— Но это еще не все, — сквозь дым трубки проговорил Хальцен. — Он четыре раза пытался бежать из заведения квакеров, совершил нападения на двух других пациентов и чуть не откусил большой палец у врача.

— Он зажимал мне рот рукой. Это было очень грубо.

— А здесь Морг не пробовал ничего такого? — спросил Грейтхаус.

— Нет, — сказал Рамсенделл. — Ведь до тех пор, пока сюда не дошли известия о Тоде Картере, он демонстрировал такое примерное поведение, что мы дали ему работу, за что он, увы, отплатил попыткой задушить бедную Мэрайю в красном амбаре. — По своим предыдущим приездам Мэтью знал, что за больницей есть дорога, уходящая к надворным постройкам. — Но его вовремя поймали и наказали со всей строгостью.

Губы Грейтхауса скривились в усмешке.