Мистер Невозможность

– И вы не можете сказать точнее, что это, как именно в процессе работы автор создает магнит, – сказала она. – И ничего более конкретного об этом самом… духе времени?

– Мне известно лишь, что художник, создавший магнит, не всегда может повторить этот опыт, – ответил он. – Порой он способен сотворить сразу два подряд, а затем ни одного до конца жизни. В настоящее время большинство живительных магнитов находятся в частных коллекциях… но вы наверняка в курсе, что несколько из них есть и в нашем городе, верно? В открытом доступе?

– «Эль-Халео», – подсказал Диклан.

– Да, – ответил Миккель. – Сарджент был хорош в создании магнитов, но смею заметить, он также являлся весьма плодовитым художником, не так ли? Вы видели когда-нибудь его «Мадам Икс»?

Конечно, она видела. Само собой. При всей неоднозначности своей истории «Мадам Икс» стала самопровозглашенным шедевром. Одно из первых полотен Сарджента, которое Джордан попыталась скопировать. Она и Хеннесси корпели над ним снова и снова, порой поочередно работая над одной копией. Фальшивая «Мадам Икс» в натуральную величину с кучей пулевых отверстий в голове осталась в их особняке в Маклине, как и бедные девчонки, которые, возможно, тоже все еще там.

По выражению их лиц Миккель понял, что они знакомы с картиной.

– Она также живительный магнит. Высшей пробы. Что бы там ни происходило между автором и моделью, именно это и рождает магнит.

Сын-подросток Миккеля подбежал к ним и передал отцу ключи от дома, дома, где он надежно запер портрет матери Диклана.

– Спасибо, что смогли уделить нам время перед поездкой, – сказал Диклан.

– Спасибо за содействие, – ответил Миккель. – Уверен, мы еще свяжемся с вами. Номер останется прежним, правильно?

Вновь обменявшись рукопожатиями и пробормотав любезности, Диклан, Джордан и Мэтью, наконец, остались на пирсе в одиночестве. Нестерпимо хлестал ветер. Мачты позади них приобрели вид скелетов. Прекрасный вечер постепенно превращался в нечто зловещее.

– Так странно, что вода показывает мне мое собственное лицо, – несколько расстерянно произнес Мэтью.

– Это был портрет твоей матери, – сказала Джордан.

– Да, – ответил Диклан. – Это по-прежнему он. Просто теперь принадлежит не мне.

– Ты обменял его на информацию.

– Да.

Они изучали друг друга. Солнце уже скрылось, и вечерний свет углубил тени под его бровями, скрыв форму глаз и выражение лица, отчего оно казалось менее заурядным.

– Я действительно хорошо провела время, Поцци, – сказала она.

Диклан подставил лицо ветру, пряча улыбку в темноте.

– Я возлагаю большие надежды на свой портрет, – ответил он.

22

Хеннесси считала, что секреты есть у каждого.

Именно секреты делали тебя тем, кто ты есть. Однажды в учебнике по искусству она прочла, что ключом к получению точного сходства служит правильное распределение теней. Мы узнаем лица не по форме их черт, а по рисунку теней.

Хеннесси полагала, что с секретами дело обстяло так же. Каждая из ее девчонок начинала свой путь как Хеннесси, думала, как она, вела себя, как она, но рано или поздно что-то случалось, и появлялся секрет. И тогда они становились сами собой.

Возможно, Хеннесси верила, что каждый человек сам по себе один большой секрет.

Секрет Дж. Х. Хеннесси заключался в том, что в одно время она могла любить лишь одного человека. Со стороны могло показаться, что она любила других людей, как, например, свою дочь, или другие занятия, такие как живопись, но на самом деле мать любила только Билла Дауэра. И для живописи, и для Хеннесси дела шли хорошо, пока все было в порядке с Биллом Дауэром. Однако если что-то становилось не так, ради сохранения любви она была готова на любую жертву. Дочь, карьера, друзья, дом – всего лишь пешки на игральной доске, за которой схлестнулись двое.

Секрет Джордан заключался в том, что она мечтала жить отдельно от Хеннесси. Она могла сколько угодно это отрицать, боясь задеть ее чувства, однако Хеннесси проследила за ней; она видела те квартиры, о которых грезила Джордан. Изучила содержимое ее телефона, пока девушка спала, и нашла номера почтовых индексов, вокруг которых вертелись ее фантазии. Она знала, на какие галереи засматривается Джордан, в каких школах мечтает учиться. Не имело значения, насколько захватывающую жизнь дала им Хеннесси, неважно, сколько высококлассных заказов поручила, сколько второсортных вечеринок устроила, насколько яркой сделала их совместную жизнь, Джордан все равно мечтала о собственной. Никто не хотел вечно жить с Хеннесси, даже сама Хеннесси.

Ее собственный секрет был в том, что она не желала, чтобы силовая линия становилась мощнее.

– Если человек долгое время занимается разрушением, – сказала Хеннесси, – то в некотором смысле он становится созидателем.