Мистер Смерть и чокнутая ведьма

Я припарковалась чуть в стороне, и мы вышли из машины, чтобы размять ноги и осмотреться. Теодор с некоторым любопытством покосился на отца Алексея, который, прикрыв глаза, молился, стоя лицом к разрушенному храму. Я взглядом указала магу, чтобы он поторопился и занялся своей работой быстрее. А сама тоже сделала несколько шагов в сторону разрушенного здания и замерла.

— Я туда не пойду! — вырвалось у меня вслух. — Тео, я и близко не подойду! И не проси.

— Что такое, Арина? — дошептав молитву, спросил меня священник.

— Я не знаю. Там… Ни за что! — очумело помотав головой, я едва удержалась от того, чтобы панически не сбежать. После чего нырнула обратно в машину и захлопнула за собой дверь.

— Отец Алексей, прошу вас, посидите с Ариной. — Теодор был мрачнее тучи. — Мне придется… Простите, но я должен. А потом придет ваша очередь.

Батюшка снова поджал губы, с неодобрением покачал головой, перекрестил англичанина и сел на заднее сиденье в машине.

— Плохо тебе, Аринушка? — позвал он меня.

— Не то чтобы плохо, но оттуда такой чернотой веет, — сделав глубокий вдох и резко выдохнув, отозвалась я. — Я не могу заставить себя даже шага сделать в том направлении.

— Выходит, и ты чувствуешь это, — устало произнес он и снова зашептал молитву.

Так мы и сидели вчетвером. Фамильяры дремали, свернувшись клубочками, я мучилась, отец Алексей тихо молился.

Теодор пришел через полтора часа. Не просто уставший, а буквально серый, краше в гроб кладут. Значит, не зря мы сюда ехали. Что-то нашлось.

— Тео? — позвала я, высунувшись из окошка.

— Звоним Зотову, пусть пришлют людей. Отец Алексей, там тела. Убиты сравнительно недавно и… У вас сердце здоровое? Я уже жалею, что мы привезли вас сюда. Там словно мясники поработали. Уж на что я привычен к смерти, а даже мне не по себе было. — Он пошатнулся и тяжело оперся о дверцу.

— Веди, — смиренно отозвался батюшка, выходя из машины и доставая священные предметы.

— Арина, придется тебе, прости. Мне бы посидеть, — взглянул на меня некромант, намекая, что восстановить ему силы при священнике я не сумею, а без этого он просто не сможет.

Сказать, что я боялась — это ничего не сказать. Меня буквально колотило от волны жути, исходящей от старого храма. Я брела чуть ли не на подгибающихся ногах, сопровождая батюшку, так как не могла бросить его одного.

Мы дошли, переступили через порог, я подняла взгляд, сдавленно всхлипнула и… осела в обмороке. Кровь, много крови, и три тела, настолько истерзанные, что даже не сразу понятно, что это…

Пришла в себя от легкого похлопывания по щекам. С трудом открыв глаза, я сфокусировалась и увидела отца Алексея, склонившегося надо мной:

— Иди в машину, Аринушка. Негоже женщине смотреть на такое. Я уж сам…

— Нет! — Сев, опираясь на руки, я мотнула головой. — Я вас не оставлю. Мы вас сюда привезли, так что… Я потерплю, только смотреть не буду.

Упрямо сжав зубы, намекая, что спорить со мной бесполезно, я отвернулась и зажмурилась. Потерплю. Главное, не смотреть в ту сторону и не дышать носом. Запах крови был оглушающим…

Минут через пятнадцать приковылял Енька и сунул мне в руки пластиковую бутылку воды. Наверное, Белла почувствовала мое состояние и прислала приятеля. Енот заглянул мне за спину, всплеснул лапками и сбежал на улицу. Я осталась. Отец Алексей пожилой человек, мало ли, еще станет с сердцем плохо… А это я его сюда привезла, нельзя уходить и бросать его одного.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент меня вздернул на ноги… Пашка и вывел наружу.

— Ты в порядке? — заглянул он мне в глаза.

— Мугу, — промычала я, вдохнула свежего воздуха и едва успела отбежать в сторону, где меня скрутило. Рвало беспощадно, до болезненных спазмов.

А вокруг суетились люди. Позднее Павел, поддерживая под локоть, вывел из разрушенного оскверненного храма отца Алексея. Махнул мне рукой, и я поспешила к ним.

— Арина, в моей сумке капли, — устало обратился ко мне батюшка. — Накапай-ка и мне, и себе. На тебе лица нет…

Потом мы сидели в машине, глядя на то, как выносят черные глухие мешки на носилках. Как хмуро переговариваются вусвомовцы, слушая рассказы не менее мрачного Теодора.

— Как тебя угораздило связаться с… такими, Арина? — тихо позвал отец Алексей. — Я ведь вижу, что ты светлая, чистая девушка. Хорошая у тебя аура.

— Родилась я такой, батюшка. Вижу многое, чувствую еще больше. И умею немало. А такие… Они тоже хорошие. Нет, есть, конечно, всякие и между нас. Но ведь и среди простых людей много таких, кому лучше было бы не рождаться. Убийц, садистов, маньяков… Не нужно нас осуждать лишь за то, что мы имеем особые способности. Тот же Теодор… Он некромант, англичанин, и при этом верующий католик. Он сам не убивает, нежить упокоить может или очищает то, что сотворили другие, чтобы вред для окружающих убрать. Вы ведь знаете, наверное… — Я стушевалась, не зная, что можно говорить, а о чем лучше даже не заикаться.

Мы помолчали, а потом я позвала грустного Евграфия:

— Енька, иди к Теодору. Скажи, что я отвезу отца Алексея домой и поеду к себе. Пусть вас Павел доставит в отель.