Мистер Солнечный Свет. Вторая часть

«Небесный Отец Джозефа, слышишь ли Ты молитвы тех, кто не молится? Был ли Ты рядом все это время? Есть ли причина, по который Ты перевернул мою жизнь? Небесный Отец Джозефа, остаток своей жизни я посвящу этому делу. Я долго цеплялся за ложную надежду. Сохрани мою жизнь. Отныне я буду жить, чтобы взлететь».

Он уже сделал первый шаг к возвращению на родину и к Эщин.

В итоге чосонские министры склонили головы перед Японией. Поскольку император тайно отправил людей в Гаагу на конференцию[13], Япония расценила это как предательство, и императору либо оставалось покончить с собой ради спасения своего народа, либо умолять Хасэгаву[14] помиловать его. Люди из общенациональной прояпонской организации «Ильчжинхве» окружили дворец Кёнбоккун в попытке свергнуть императора. Перед тем как подписать договор о протекторате и продать страну японцам, Ли Ванён заключил с ними перемирие и угрожал императору, которому больше некуда было отступать, так как все семь министров его предали. В конце концов он отрекся от престола в пользу наследного принца.

Народ возмущался насильственным отречением императора от престола. Чуть ли не на каждом доме висели полотна со словом «Траур». На улицах люди в траурных одеждах стояли на коленях и плакали.

– Вся страна в трауре. Как эти ублюдки могли свергнуть нашего императора? – сказал один из прохожих Хине, глядя на происходящее.

Женщина прошла мимо, ничего не ответив. Прошло несколько лет с тех пор, как гостевой дом был больше чем наполовину заполнен японскими солдатами, которые повесили на крыше японский флаг.

Хина вошла в дом на одной из японских улиц Чосона. Ее сопровождал мужчина.

С тех пор как Донмэ исчез, дом пустовал. Его люди из «Черного дракона» тоже перестали появляться на этой улице. Вероятно, они покинули страну. Хина же не могла уехать из Чосона, она словно приросла к этому месту.

– Уже три года этот дом пустует. Никто не посмел поселиться тут, так как он принадлежал Ку Донмэ.

– Я покупаю его, – сказала Хина, глядя на юката Донмэ, висевшее в другом конце комнаты.

– В таком случае, когда купчая будет готова, я приду к вам в гостевой дом. Можете пока тут осмотреться.

Мужчина ушел, а Хина все стояла и смотрела на юката, словно одержимая. Она думала о Донмэ.

«Такие люди, как я, обычно умирают раньше остальных, чтобы хорошие люди могли жить дольше».

Тогда на пляже Донмэ говорил серьезно. Уговаривать его было бесполезно, но женщина продолжала сожалеть, что тогда позволила ему уехать. Неважно, насколько дольше проживут хорошие люди. Ей было безразлично. Она просила его не умирать раньше нее, но он не смог выполнить ее просьбу. За все эти годы ее тоска стала лишь сильнее. Террасу, где когда-то стоял Донмэ, освещали закатные лучи солнца. Хина сжала юката в руках, чтобы сдержать подступающие слезы.

Покинув дом, она отправилась в лавку «Все, что душе угодно». Посмотрела на траурное полотно у входа и вошла внутрь. Ильсик и Чунсик вышли поприветствовать ее. Прошедшие годы сказались и на них. Хина сообщила, что желает купить картину.

– Картину?

– С цветами, птицами или горами. Что-то простое.

После слов Хины Чунсик отступил назад и открыл дверцы шкафа, где хранились работы местных художников. Хина улыбнулась, так как лавка и правда соответствовала своему названию.

– Где вы собираетесь повесить картину?

– В очень темной комнате.

«Интересно, придет ли он взглянуть на нее?» – подумала Хина. Донмэ посоветовал ей повесить на стены вместо шпаг картины. На мгновение ее лицо стало очень грустным.

– Есть еще одна просьба. Сможете достать мне взрывчатку? Вполне возможно, у вас будут из-за этого большие проблемы, но тем не менее… Сможете?

Брови у Ильсика и Чунсика поползли вверх. Они знали, какими опасностями грозит просьба Хины. Ильсик спросил, зачем ей взрывчатка. После отречения императора «Армия справедливости» перешла в наступление. Не так давно она взорвала бомбу в здании, где находилось издательство прояпонской национальной газеты. А несколько дней назад взорвала дом Ли Ванёна. Эщин и другие члены «Армии» были повсюду, и бомбы упрощали им задачу. Хина же по-прежнему была владелицей гостевого дома «Глори», поэтому хозяева лавки не могли не спросить, для чего ей понадобилась взрывчатка.

Хина слегка улыбнулась.

– Я подумываю взорвать свой гостевой дом. Японская армия устроила себе штаб на втором этаже.

В лавке повисла тяжелая тишина. Хина была настроена решительно. Белая ткань развевалась на ветру у входа. Ильсик с грустью посмотрел на женщину и ответил:

– Все, что душе угодно.

Наступил август, и от преемника императора, который подчинялся указаниям премьер-министра Японии Ито Хиробуми, поступил приказ о расформировании чосонской армии. Хасэгава следил за выполнением приказа. Тех, кто не подчинялся, немедленно хватали и угрожали расстрелом, но они продолжали протестовать.