Мистер Уайлдер и я

Кое-что еще осложняло жизнь актерам — требование мистера Уайлдера относиться к сценарию, сочиненному им и мистером Даймондом, как к Священному Писанию. Угрохав на сценарий едва ли не полгода, в муках — как мне представлялось — добиваясь ритмики диалогов, подбирая точные, не затертые слова, мистер Уайлдер категорически запрещал актерам отклоняться от текста. Вот почему мистер Даймонд обязан был присутствовать на съемках каждой сцены, сидя на раскладном холщовом табурете и сжимая в кулаке свернутый в трубочку сценарий, в который ему не было нужды заглядывать, ибо он знал его наизусть. В то время как мистер Уайлдер следил за происходящим на площадке, корректировал движения и расстановку актеров, добиваясь удачной композиции кадра, мистер Даймонд слушал произносимые диалоги, и если кто-нибудь из актеров говорил не по написанному, то по завершении дубля Ици косился на своего друга, качал головой, и все начиналось заново.

В тот день снимали сцену на террасе, в которой были представлены все домочадцы Федоры, а именно четверо актеров: мисс Келлер (в роли Федоры), мисс Кнеф (в роли графини), Фрэнсис Штерхаген (компаньонка графини) и Хосе Феррер (загадочный доктор Вандо). Подготовка к съемкам затянулась. Оператор был недоволен освещением. Тени падали не там, где надо, и пришлось дожидаться, пока они упадут в нужном месте. Ждали, рассевшись вокруг, томясь и болтая ни о чем.

Тасос (местный журналист) подсел ко мне и спросил (по-гречески):

— Вы переводчица, да?

— Да.

— Сможете переводить для меня, когда я буду разговаривать с мистером Феррером?

Мистер Феррер сидел на террасе спиной к морю, обмахиваясь веером, лица его под соломенной шляпой было почти не видно.

— Он согласился дать вам интервью? — поинтересовалась я.

— Я и не прошу об интервью, только хочу переговорить с ним.

— Ничего не выйдет. Вам надо получить разрешение у нашего пиарщика.

Столь категоричный отлуп не обескуражил газетчика. Выдержав короткую паузу, он спросил:

— Похоже, работа над фильмом идет не слишком гладко?

— С чего вы взяли?

— Слухи ходят. Эти две женщины не нравятся друг другу. И между ними возникло жуткое соперничество.

— Я о таком не слыхала.

— И обеим не нравится мистер Уайлдер.

Мне захотелось прихлопнуть его, как назойливое насекомое, у меня даже рука дернулась, но в этот момент ассистент режиссера призвал всех затихнуть, и киногруппа изготовилась снимать.

Съемки, однако, то и дело прерывались. Мисс Келлер должна была произнести несколько реплик из старого фильма с Федорой в главной роли, попутно исполняя нечто вроде дразнящего чувственного танца перед доктором Вандо. Одна из реплик звучала так: «Давайте грешить и пить. К востоку от Суэца десяти заповедей нет как нет». Но актриса путалась в словах.

В первых двух дублях она говорила: «Давайте пить и грешить». Когда она повторила ошибку, кто-то из зевак рассмеялся.

В последующих дублях слова были произнесены правильно, но мистер Уайлдер остался недоволен тем, как мисс Келлер двигалась в танце, а когда и с этим справились, казалось, работа окончательно наладилась. Все вздохнули с облегчением, напряжение спало, и вдруг мистер Даймонд встал с кресла, подошел к мистеру Уайлдеру и зашептал ему на ухо.

Мистер Уайлдер кивнул и обратился к мисс Келлер:

— Мне жаль, Марта, но нам придется повторить.

— Почему? Что я не так сделала?

Произнесла реплику не так, как она написана в сценарии, объяснил мистер Уайлдер. Вместо «К востоку от Суэца десяти заповедей нет как нет» актриса сказала: «К востоку от Суэца десяти заповедей нет и в помине».

Она уставилась на него, пытаясь понять, не шутит ли он. Но нет, он был серьезен. Мисс Келлер покорно кивнула: «Ок», и когда все опять вернулись на свои места, сцену пересняли, и с танцем все получилось хорошо, хотя и немножко хуже, чем прежде, но когда настал черед той самой реплики, она сказала: «К востоку от Суэца никаких десяти заповедей нет», и опять мистер Даймонд вставал с кресла и, приблизившись к мистеру Уайлдеру, шептал ему на ухо, и опять мистер Уайлдер подходил к актрисе с наставлениями, и она слушала его едва ли не с отчаянием.

Тасос, по-прежнему сидевший рядом, пихнул меня в бок:

— Вот об этом я и хотел поговорить. Что происходит? Почему он над ней издевается?

— Он не издевается. В кино часто делают много дублей, — парировала я со знанием дела. В последние дни я стала прямо-таки экспертом по кинематографу.

— Посмотрите на эту немку, — сказал он. (Имея в виду мисс Кнеф, наблюдавшую за съемками из кресла-каталки, к которому была прикована ее героиня.) — Она в бешенстве. Если я подойду к ней на пару слов, вы будете мне переводить?

— Не буду! — рявкнула я.

Наблюдать за съемками становилось физически больно. Зрители, почуяв напряжение, возникшее на площадке, ждали нечто вроде взрыва — ждали словно в предвкушении развлечения. На площадке запахло скандалом. Мне было жаль мисс Келлер, ей приходилось исполнять сложные движения и озвучивать непростые реплики на глазах у коллег и зевак. Но, с другой стороны, она лишь делала свою работу.