Мистер Уайлдер и я

Доминошные страсти накаляются. Теперь сражаются в основном двое — БИЛЛИ и ПЕТЕР ЛОРРЕ, они сидят друг против друга. ГЕЛЛА демонстративно болеет за ЛОРРЕ, она сидит рядом с ним, просунув руку ему под локоть, смотрит на его костяшки и советует, какой сделать ход.

За соседним столиком молодой серьезный КОМПОЗИТОР, разложив листы бумаги, пытается работать над партитурой. Шумные немцы не дают ему сосредоточиться, сбивают смысли, и он гневно поглядывает на них.

БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ)

Хм, его я не узнаю. Вероятно, какой-нибудь композитор с нервами как натянутые струны, кропающий свою вторую симфонию; на немцев с их плебейскими манерами он взирает свысока, еще бы, ведь все они мечтают работать в «низкопробном» кинобизнесе и непрерывно орут что есть мочи.

ДОКТОР РОЖА (ГОЛОС ЗА КАДРОМ) То есть как — не узнаете? Билли, да это же я.

БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ) Неужели? Вы тогда обретались в Париже?

ДОКТОР РОЖА (ГОЛОС ЗА КАДРОМ) Разумеется. Покажите мне композитора, который бы не рвался в Париж. Одно время я ходил в «Страсбург» почти каждый день, брал с собой работу. Потом прекратил исключительно из-за вас и ваших друзей, черт подери, вы такие горластые.

Стук костяшек домино достигает крещендо. МИКЛОШ РОЖА сворачивает свои записи, сгребает карандаши и удаляется в ярости. Попутно бросая на БИЛЛИ очередной испепеляющий взгляд. БИЛЛИ отвечает тем же, а когда РОЖА поворачивается к нему спиной, показывает ему нос.

И снова возвращается к игре — ровно в тот момент, когда ГЕЛЛА, выбрав несколько костяшек ПЕТЕРА ЛОРРЕ, завершающим победоносным жестом выкладывает их на стол. Болельщики вопят во все горло. БИЛЛИ в полном недоумении пялится на столешницу. ГЕЛЛА торжествующе глядит на него. БИЛЛИ переворачивает свои оставшиеся костяшки, встает и надевает пальто.

БИЛЛИ

Ладно, я сваливаю.

УЛИЦА. ДЕНЬ.

БИЛЛИ шагает по улицам Парижа, и каждая улица уводит его в темный убогий квартал, и чем дальше, тем беспросветнее убожество. Когда БИЛЛИ приближается к совсем уж нищенскому отелю, из двери отеля выходит человек, вроде бы знакомый, и они едва не сталкиваются лбами.