Мистер

Я отрывисто стучу в дверь. И жду.

– Алессия! – Я снова стучу.

Нет ответа.

«Твою мать, она и в самом деле зла на меня!»

Я осторожно открываю дверь. Ее одежда валяется на кровати, халат – на полу, а самой Алессии нигде нет. Я заглядываю в ванную. Здесь лишь ее запах – лаванды и роз. На миг я закрываю глаза и вдыхаю умиротворяющий аромат.

Да где же она? Пошла осматривать дом?

«Или ушла совсем. Твою мать!»

Я выбегаю из комнаты и, зовя Алессию, мчусь по коридору. Мой голос мечется меж стен, увешанных портретами предков, но отклика нет. Мне становится страшно. Где она? Потеряла сознание?

«Сбежала».

Для нее это было слишком. Или она решила, что мне наплевать…

В сопровождении Дженсена и Хили я иду по коридору и открываю каждую дверь.

Она потерялась. Пытаясь найти выход, Алессия крадется мимо дверей и картин в очередном коридоре, отделанном деревянными панелями, и наконец доходит до двойной двери. Войдя в нее, она попадает на вершину величественной широкой лестницы, устланной красно-синим ковром. У подножия лестницы – огромный темный холл. Невдалеке от Алессии – эркерное окно с двумя статуями в доспехах, которые держат похожее на пики оружие. На стене над лестницей – большой поблекший гобелен, изображающий мужчину, что преклонил колено перед королем. Скорее всего, перед королем – на нем корона. На противоположной стене два огромных портрета – один из древних времен, другой более современный. В чертах мужчин заметно фамильное сходство, и Алессия вдруг узнает этот повелительный взгляд зеленых глаз… Его глаз.

«Семья Максима».

А вокруг – его владения…

Думать о Максиме невыносимо, и Алессия смотрит на двуглавых орлов, украшающих стойки перил наверху, на поворотах лестницы и внизу. Символ Албании…

Вдруг она слышит зовущего ее Максима. И вздрагивает.

«Нет! Он вернулся».

Максим снова зовет ее. В его голосе – паника и отчаяние. Алессия замирает на вершине лестницы, разрываясь от противоречивых желаний. Далеко внизу бьют часы: раз, другой, третий…

– Алессия! – Голос Максима звучит ближе.

Слышны его шаги. Он бежит. Бежит к ней.

Часы все еще отбивают время. Громко и четко.

Что делать?

В двери вбегают Максим и два пса, и Алессия вцепляется в двуглавого орла на углу лестницы. Максим замирает и хмурится.

Я нашел ее. Однако радоваться рано – лицо Алессии непроницаемо, она в своей старой одежде и держит свитер и одеяло.

«Черт. Это не к добру».

Поза Алессии напоминает о дне нашей первой встречи – тогда она цеплялась за метлу, а сейчас за стойку перил. Мои чувства переходят в режим повышенной боеготовности.

«Веди себя с ней осторожно, придурок!»

– Вот ты где. Куда ты пошла? – спрашиваю я.

Алессия грациозно перебрасывает волосы на плечо и выпячивает подбородок.

– Я ухожу.

Нет!.. Меня будто под дых ударили.

– Что? Почему?

– Ты знаешь почему, – высокомерно произносит она с выражением праведного гнева на лице.

– Алессия, прости. Я должен был сказать тебе…

– Но не сказал.

С этим не поспоришь. В ее глазах боль, и я терзаюсь угрызениями совести.

– Я понимаю почему. Ведь я всего лишь твоя горничная.

– Нет-нет, нет! – Я кидаюсь к ней. – Не поэтому.

– Сэр, все в порядке? – раздается у подножия лестницы голос Денни.

В холле стоят Денни, Джесси и Броди – один из рабочих. Вся троица с любопытством взирает на нас, словно карпы из пруда.

– Уйдите. Сейчас же. Все уходите! – машу я им.

Они обмениваются встревоженными взглядами и уходят. Слава богу.

– Вот поэтому я и не привез тебя сюда. В этом доме слишком много людей.

Нахмурившись, Алессия отводит взгляд и поджимает губы.

– Утром я завтракал с девятью слугами, и это лишь первая очередь, – продолжаю я. – К тому же я не хотел пугать тебя всем… этим. – Я указываю на портреты отца и первого графа Треветик.

Алессия молчит, лишь водит пальчиком по двуглавому орлу.

– Я хотел, чтобы ты была лишь со мной, – шепчу я.

По ее щеке катится слеза.

– Знаешь, что он сказал? – шепчет Алессия.

– Кто?

– Илли.

– Нет, – отвечаю я, вспомнив, что так зовут одного из ублюдков, вломившихся в «Убежище».

«Интересно, куда она собиралась пойти?»

– Он сказал, что я твоя наложница, – глухим, полным стыда голосом признается Алессия.

– Какая глупость! Двадцать первый век… – Я придвигаюсь ближе – на дюйм, не более, – но и этого достаточно, чтобы ощутить исходящее от Алессии тепло. Каким-то чудом я сдерживаюсь и не обнимаю ее. – Ты моя девушка – так это называется здесь, в Англии. Но я не смею так говорить о тебе – мы ведь не обсуждали наши отношения, все произошло слишком быстро. Однако я хотел бы назвать тебя своей девушкой. Это означает, что мы вместе и у нас отношения. Если ты не против.

Ресницы Алессии порхают вверх-вниз.

«Черт!»

– Ты яркая талантливая девушка, Алессия. Свободная девушка. Ты вольна выбирать сама.

– Это не так.

– Ты сейчас в Англии. Я знаю, что ты воспитывалась в другой культуре, и знаю, что у нас разный финансовый вес… кому как повезло родиться. Во всем остальном мы равны. Я сглупил. Я должен был открыться тебе и жалею, что промедлил, очень сильно жалею. Но я не хочу, чтобы ты уходила. Останься. Пожалуйста.

Бездонные глаза Алессии изучают мое лицо и вновь глядят на орла.