Мистерии янтарного края

То есть, если следовать строго тексту, то это мог увидеть или сам Иисус, или Иоанн. Богословы выбрали Иоанна. Но, строго говоря, если «пальму первенства» отдать Иоанну, в таком случае сам Иисус ничего не увидел, а остался в неведении, что на него «ниспустился Дух Святой». Вообще — безобразие! И неужели богословы действительно думают, что Дух мог спуститься видимым образом для зрения Иоанна (земного ли, духовного ли, это безразлично)? А если нет, в таком случае как его вообще мог увидеть Иоанн? И действительно нет, потому что иначе это будет какая-то жалкая комедия в дешевом театре. Но это сказано только для того, чтобы обнаружить отсутствие элементарной логики у переводчиков.

Если бы евангелисты имели собственный опыт «раскрывшегося Неба», они бы обязательно отметили, что «увидел это Иисус», а не Иоанн, как это предположили наши богословы. Человек, знающий эту мистерию и излагающий это в письменном виде, прекрасно понимает, что для всех других, читающих его текст, останется загадкой, кто именно это «увидел», и поэтому он не допустил бы возможность неоднозначного толкования этого важного места.

Эти «писатели» собирали материал и знали, что с Иисусом действительно произошло такое замечательное событие, — это осталось в людской памяти или были какие-то записи. Но подробностей людская память не сохранила, поэтому «раскрашивать» это событие в своем художественном тексте они стали так, как умели. Но не знали тонкостей, потому что не были знакомы лично с этой мистерией. Говорить о том, что авторы синоптических Евангелий получили «мистерию царства Небесного», тем более не приходится. И для такого утверждения существует, в том числе, важное свидетельство, которое мы находим в Евангелии от Иоанна. Более того, там не одно это место вызывает недоумение и удивление при сравнении с синоптиками. Но об этом позже.

Из простого анализа текста можно сделать вывод, что не только ученики Христа ничего не понимали в его проповеди о Царстве Небесном, — а это прямо констатирует сам Иисус, — но и сочинители синоптических Евангелий писали свой текст так, чтобы как-то скрыть свое собственное непонимание (но может быть, это только «художественный прием»?). А взамен этого уже продвигать идеи, базирующиеся на ожидании иудеями прихода Мессии. Но при этом они искренне полагали, что проповедь Христа понимают. И именно по их стопам и по стопам иудея апостола Павла пошла вся христианская Церковь, свято веруя в то, что тот Рай, в котором Христос обещал быть вместе с распятым рядом разбойником (Лк. 23:43), и проповедуемое Иешуа Царство Небесное — это одно и то же.

Слова Христа о пребывании в Раю вместе с разбойником содержатся только у евангелиста Луки, а Лука, как это должно быть ясно любому объективному исследователю евангельского текста, — невероятный выдумщик. Добавим к этому, что «низшая» душа любого человека (египетское ка), достигшего на земле состояния Царства Небесного, после смерти действительно оказывается в «Раю», и только после этого, причем, после особых духовных преобразований, и уже не ка, а какая-то иная «сущность» восходит выше. Такой вывод можно сделать, если рассуждать по аналогии с духовным ростом человека в земной жизни.

И раз уж мы процитировали эпизод крещения Христа, необходимо еще раз акцентировать внимание читателя на том вопросе, который является не просто исторической ошибкой неправильного понимания текста, а «краеугольным камнем» всей проповеди Иисуса о Царстве Небесном и о нашем спасении из мира Добра и Зла. Вопрос касается природы Духа Святого, и он подробно рассмотрен мной в книге «Эдгар Аллан По. Обратная сторона Луны», о которой я уже упоминал.

И тем не менее, мы вынуждены еще раз кратко резюмировать. Читатель, наверное, обратил внимание на то, что на Иисуса сошел Дух Божий, «как голубь», то есть, как Дух мужского рода. И так — на всех европейских языках, на которых существуют переводы евангельского текста. Отсюда же проистекает и Символ веры, в котором сказано следующее:

«Верую… во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия… сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася».

Символ мог появиться в таком виде только в том случае, если отцы Церкви воспринимали слово «дух» в качестве существительного мужского рода, как мы это видим, например, в языке русском. Потому что каждому взрослому человеку хорошо известно, что не может на земле ничего родиться («воплотиться») от двух женских начал, то есть без участия начала мужского. Более того, из евангельского текста известно, что Иисус родился в человеческом образе. В случае церковного Символа в качестве такого мужского начала была воспринята ипостась Духа Святого. Вопрос этот очень серьезный и достаточно сложный, поэтому стоит остановиться на нем немного подробнее.