Мистерия (СИ)

— Да. Каким-то образом Комиссия сумела «откатить» мир к его виду до катастрофы. Видишь, какими чистыми стали улицы? А всем этим людям кажется, что они просто проснулись утром, как и всегда, и начали собираться на работу или туда, куда они обычно ходят.

— А еда?

— Что еда?

— Она не испортилась, если лежала у кого-то на столах?

Стив улыбался так тепло, что сердце Тайры плавилось. Сама того не желая, она смотрела не на мужское лицо даже, не на солнечные блики в отливающих медью волосах, не на рыжеватую щетину на подбородке, а «внутрь» своего попутчика. И каждый раз, глядя туда, видела одно и то же — ту самую первородную мужскую энергию — красную и бурлящую, кипевшую при виде нее, Тайры. И каждый раз едва могла сдерживать собственные порывы — не дать ярко-голубым нитям приблизиться к красным, не дать им слиться в единый клубок.

« А когда он появится, не лишай себя возможности прожить счастливую жизнь с ним вместе»

Она уже почти уступила. Почти. Просто пусть пройдет еще немного времени, пусть она окончательно убедиться, что Стив и есть тот самый «свой» мужчина, про которого когда-то упоминал Ким — еще несколько часов потратит на проверку, не уляжется ли ее энергия, не утихомирится ли? А если нет, тогда…

Что произойдет «тогда», Тайра не знала наверняка — ей хватало понимания того, что она уступит, сдастся, позволит старым принципам рухнуть и поверит, наконец, в то, что Учитель был прав — для каждой женщины есть свой особенный мужчина. И если уж ее женское начало вдруг вскипело от одного прикосновения губ, значит, Стив и есть тот самый — особенный.

Потому что если ее энергия будет кипеть, а она не сдастся, не позволит себе уступить, что-то яркое и сильное попросту разорвет ее изнутри — раньше или позже вырвется наружу и заставит разум окончательно ослепнуть.

А пока он еще держится на остатках логики — ее разум. Уже непрочно, но все-таки.

— …он умеет работать с материей. Если честно, я не силен в этом, но думаю, что Дрейк учел все мелкие детали вплоть до еды. А если же нет, то, скорее всего, обошел этот фактор с помощью неких изменений в воспоминаниях жителей. То есть, возможно, они просто не вспомнят, что какой-то кусок хлеба несколько дней назад лежал на тарелке. Я не знаю точно, не уверен, Тай.

— Какой же он все-таки сильный — ваш Правитель. Создавать подобные вещи в пределах целого мира…

— Ну, потому он им и правит.

— И при этом остается достойным человеком. И женат он на прекрасной женщине; до сих пор не верю, что Бернарда и есть Правительница. Никогда не видела таких… хороших.

— А ты многих видела до того?

— Ну, немногих. Но о некоторых я читала.

Каждый раз, когда ее взгляд соприкасался с взглядом напротив, живот крутило, тянуло, а мысли отшибало вплоть до того, что Тайра теряла нить беседы.

Какой прекрасной кажется на солнце его кожа — мягкой и чуть грубой, такой… мужской. А профиль, стоит доктору повернуть лицо в сторону — нет, он не сравнится с лепными головами арханских статуй — он лучше уже хотя бы потому, что он принадлежит Стиву. Который, кстати, с того самого памятного вечера ни сделал ни единого шага на сближение. Не давил, не пытал вопросительными взглядами и, кажется, вообще не ждал от Тайры ни ответа, ни какой-либо реакции.

А ей нравилось его терпение и тактичность. Такой мужчина сможет уважать женщину, сможет чтить ее на равных, сумеет дополнять, но не давить. А ведь внутри доктора все кипит…

— Ну, что, гребем к берегу? Я давно хотел отвезти тебя в один магазин, показать кое-что. Думаю, тебе там очень понравится.

— Почему? — Тайра держалась руками за сухие и теплые борта лодки, щурилась от яркого солнца и широко улыбалась. — Почему понравится?

— Потому что там есть то, что ты любишь. Мно-о-ого того, что ты любишь.

— Да? Тогда я очень хочу это увидеть.

— Значит, гребем к берегу.

И их лодка закачалась сильнее.

От наблюдений за тем, что происходит внутри Стивена, равно как и внутри себя, Тайру не смог отвлечь ни магазин комнатных растений, куда они направились с озера и где она провела почти час, осторожно прикасаясь к нежным побегам и листочкам (они купили целых три горшочка!), ни разглядывание разных прохожих на улице, ни даже кинотеатр.

Мягкие кресла, бархатные обшивки, огромный экран и бегущие по нему — такие настоящие, реалистичные и живые — картинки. Чувствуя оставшийся после странно приготовленной кукурузы солоноватый вкус во рту, Тайра едва смотрела на них — на нарисованных и разговаривающих людей, — вместо этого она поглаживала пальцами теплую мужскую ладонь, к которой впервые рискнула прикоснуться сама, и тонула в незнакомых и неподдающихся описанию ощущениях.

Где-то внутри нее рухнула еще одна стена: теперь все ее эмоции вились вокруг сидящего рядом человека — заглядывали тому в глаза, принюхивались, пропитывались его аурой, желали проникнуть глубже, потрогать изнутри, слиться.