Мистериум. Полночь дизельпанка

…Изучая дневник английского иезуита Хьюго Блэкмора, который в XVII веке вел миссионерскую деятельность в племени индейцев-круутхи, я натолкнулся на любопытную запись. Ночью 22 марта 1648 года Хьюго не мог уснуть. Проворочавшись часа четыре кряду, он вышел из своего вигвама, чтобы остудить голову свежим воздухом. Миссионер отметил, что в небе висел тончайший серп стареющей луны. Внезапно Хьюго обдал холодящий кости ветерок, и каждая клетка его существа почувствовала на себе пристальный взгляд. Он в тревоге озирался по сторонам, и вдруг каким-то образом осознал, что тьма в ближайших кустах колыхнулась. Сами же кусты оставались недвижимыми. Видение исчезло так же быстро, как возникло, но миссионера до самой смерти преследовал этот взгляд – концентрированная пустота, что неведомым образом отгрызла кусочек его души…

Г.Ф.

К мраку присоединился жидкий туман – словно полупрозрачные шоры на глаза, – когда мы приехали в другой конец города. Август остановился чуть поодаль от оцепления. Мы молча переглянулись и вышли на улицу.

Всюду, покуда хватал глаз, красовались симпатичные особняки и поблескивали от влаги аккуратные лужайки. Мы стояли посреди так называемого Всхолмья, где жили самые состоятельные горожане. Как в таком респектабельном районе мог свить гнездо целый выводок психов, для меня оставалось загадкой. Август пояснил, что их укрывал Диомед Маркопулос, известный даже за пределами Города астроном и меценат. К тому же эти странные, но интеллигентные люди никому не докучали, а всего лишь праздно шатались по мощенным «под старину» аллеям. Всем, кто задавал вопросы, Диомед говорил, что это его иностранные коллеги, которые помогают работать над одним сложным проектом. Если бы из той моей статьи редактор не вырезал все фотографии, местные без труда узнали бы в них избежавших правосудия сектантов… Так или иначе, пока «астрономы» не захватили заложников, на них не обращали внимания.

Особняк Диомеда оцепили на славу – пока Август продирался к капитану, я насчитал два фургона и десять патрульных машин. Полицейские стояли не таясь, всем свои видом демонстрируя невозмутимость и отсутствие плохих намерений. Взглянув в единственное освещенное окно, я понял почему: один из сектантов, бритоголовый Милош Ристич, держал на горле заложника что-то острое. Я машинально потер грудь – силищей этот худосочный старикашка обладал поистине бычьей.

– Вот ты где! Еще пять минут, и мои парни превратили бы это место в винегрет из дерева, камня и дерьма, – поприветствовал Августа капитан Бальц.

– Здравствуйте, – сказал я. Капитан всегда напоминал мне локомотив: как габаритами, так и привычкой медленно разгоняться. Однако если он разгонялся…

– Ах, звезда спустилась на землю, – изрек Бальц. – Твои дружки сгорают от нетерпения. Оказывается, ты настолько важная персона, что, если не явишься, они перережут глотки семи невинным людям.

– Очень жаль, что так получилось, – проговорил я.

– Засунь свое сожаление знаешь куда? – отозвался Бальц. – Если бы ты передал свое дело полиции, этого бы не случилось. Или слово «сенсация» действует на крупицу твоих мозгов как удав на кролика?

– Из-за внутренних склок вы бы тянули с моим делом до последнего, – сказал я, не сводя глаз с квадратного лица собеседника.

Смешок Бальца разросся в громкий хохот, похожий на сиплый лай. Посерьезнел он так же быстро, как развеселился.

– Однажды, когда буду не при исполнении, я распихаю по карманам записки с твоим адресом, испишу им все руки, а потом зайду в кабачок Дейва – ну, там еще толкают кокс, замотанный в ношеные женские трусы, – и нажрусь, как никогда раньше. Надеюсь, ты будешь где-нибудь далеко и отделаешься разгромленной квартирой… Ладно, хватит скорбеть о распотрошенной семье. Как гражданский, ты имеешь право отказаться идти к своим приятелям, чтобы они спокойно прибили заложников. Ответных мер тебе не светит. Официально, – с холодящей кровь ухмылочкой добавил Бальц. – Ну так что?

– Я бы и так согласился, – ответил я несколько сдавленнее, чем хотелось.

– Не сомневаюсь.

Бальц выхватил у помощника рупор.