Мистериум. Полночь дизельпанка

– Он пришел! – встревожил округу усиленный в несколько раз голос капитана. – Повторяю, он пришел! Отпустите заложников! Повторяю! Он пришел! Отпустите заложников, как обещали!

– Пусть выйдет вперед! – крикнул Ристич, приоткрыв окно свободной рукой.

– Ваш выход, принцесса, – бросил мне Бальц. – И не вздумай делать резких движений!

Я взглянул на Августа: тот едва заметно кивнул, похлопав себя по кобуре с пистолетом. От того что меня прикроют, легче не становилось.

Я пролез под предупреждающую ленту и зашагал к особняку, напоминавшему виллу древнеримского наместника. Помнится, Диомед был главным спонсором античного музея, что открыли в Городе три года назад… На том вечере я даже перекинулся с ним парой слов. Главный редактор потом разнес репортаж в пух и прах, обозвав меня «бутербродным журналистом», однако текст вышел в печать без существенных изменений.

Мне хотелось вспомнить еще какой-нибудь случай из жизни, даже всю свою жизнь, только чтобы отвлечься от настоящего… Но мозг забарахлил как припесоченные шестерни, и на ум пришел один только страх за свою шкуру – противный и склизкий.

Я остановился возле входа, сглотнув пересохшим горлом. Дверь открылась.

– Александр, – сорвалось у меня.

Несмотря на то что этот русский был далеко не главным в секте, наиболее зверские злодеяния творил именно он. Все мое существо кричало о том, чтобы отвести взгляд от его чистых голубых глаз… но нельзя, иначе псих воспримет это как слабость – непростительный, по его мнению, грех.

– Отойди, – сказал Александр, продолжая буравить меня немного расширенными зрачками.

Не успел я подвинуться, как он вытянул за волосы заложницу – бледную, болезненного вида женщину. Судя по отсутствующему выражению лица, подонки накачали ее наркотиками. Александр вышвырнул женщину на улицу и встряхнул руками, словно очищаясь от грязи. Все эти несколько секунд безумец не смотрел мне в глаза, и я, к своему стыду, ощутил негу облегчения. Но…

– Твоя жизнь за ее, – прошептал Александр. Его взгляд пробуждал в мозжечке легкое головокружение. – Твоя – за ее.

Он сделал приглашающий жест, и я как зомби шагнул за порог особняка. Александр мигом захлопнул за мною дверь.

– Вы обещали отпустить всех заложников! – громыхнул Бальц где-то на заднем плане.

– Все зависит от журналюги! – Голос Ристича эхом прокатился по необъятному вестибюлю, хотя стоял он в комнате на другом конце особняка.

– Забыл, что такое красивая жизнь? – визгливо хихикнул Александр, приняв мое замешательство за восхищение богатым интерьером. – Поторопись, мозгляк. А, подожди. Чуть не забыл.

«Как же без повязки…» – подумал я, когда Александр завязывал мне глаза толстым шерстяным платком. Признаюсь, остатки мужества ушли в эту беззвучную иронию как вода в песок.

– Не туго? А, неважно. Идем.

Александр явно вознамерился сбить меня с толку. Мы ходили кругами, трижды спускались в подвал, а из подвала еще ниже, потом вновь поднимались, вновь ходили кругами… Мне стало казаться, будто нас поместили внутрь сложной формулы с бесконечным количеством переменных, каждая из которых не желала оставаться на своем месте. Псевдоматематическая аналогия остудила мой разум, который и так соскальзывал с кончиков пальцев…

Повязку содрали неожиданно, и неожиданно яркий свет отнял у меня зрение. Никогда в жизни беспомощность не захлестывала меня как в тот миг… даже в не-теле ночного бродяги я чувствовал себя гораздо свободней. Александр толкнул мое обмякшее тело на какое-то мягкое сиденье, и я был не в силах сопротивляться.

– Погасите половину ламп, пожалуйста.

Лампы погасили, отчего разноцветные круги в глазах стали заметно ярче. Но чтобы узнать этот баритон, глаза мне были не нужны. Лоренцо Боннучи, лидер секты. Именно это отродье в человеческом обличье пробудило во мне сны.

– В нашей встрече было бы нечто судьбносное, не знай мы оба о ее закономерности, – молвил Лоренцо тоном, коим диктуют секретарям новорожденные афоризмы.

Как многое хотелось сказать в ответ! Я мог поселить в его мозгу образ захлебывающейся в собственной крови Марты, которую я держу на руках даже спустя столькие годы, или обрушить толику боли от моей еженощной пытки, крючьями расковыривающей стены моего разума… Но я ответил словами и голос мой надломился:

– Чего вы добиваетесь?

– Невежества, – ответил Лоренцо, как будто не удивившись моему вопросу (которому я сам изумился, и очень). – Правда слишком сложна и пугающа, человечество никогда не будет готовым даже прикоснуться к ней. Но из-за этих германских… дилетантов правда сама ломится к нам на порог.

– Простите, но я не понимаю, что вы несете.

Лоренцо мягко рассмеялся.

– Хотя твое внутреннее око смотрит сквозь прикрытые ресницы даже во сне, ты видел достаточно, чтобы понять меня. Благодари свои «ресницы», ибо с широко раскрытыми глазами ты провалился бы в пучину безумия сразу же после первого сна.

Сны. Откуда он… Догадка обожгла медузой.

– Вы.