Мистериум. Полночь дизельпанка

Где-то на десятом убийстве их лица слились для меня воедино. И так слишком много лиц терзало мой разум… лиц, звуков. Поэтому я накладывал на каждого лицо моего друга по переписке, Бобби.

Ох уж этот Бобби… Он был из тех гениев, что становятся героями толпы только после смерти. Какие профессии он только не перепробовал! А называл себя боксером, потому что уважал физическую силу и благородство превыше всего, несмотря на то что писал чудесные исторические повести. Конечно, не только исторические – гениев никогда не удерживь в одной колее, – но уверен, что он прославится именно за исторические вещи. Иногда он проявлял чудеса рассеянности, которые однажды сослужили ему добрую службу. Его мать впала в кому, и Бобби с отцом дежурил у ее кровати в больнице. Он мало спал, много пил кофе и с каждым часом становился все более и более подавленным. В день, когда медсестра сообщила ему, что надежды больше нет, он вышел на улицу, сел в автомобиль, достал из бардачка пистолет и выстрелил себе в голову. Из-за каждодневных хлопот Бобби забыл его зарядить. Позже он вспоминал об этом с грустной улыбкой. За пару месяцев до того дня, когда меня растолкал Август, «американский боксер» написал о своем желании приехать в Город.

Таким был Бобби Говард, и я его убил – сразу после того толстяка. Я, и никто иной. Ведь кто такой не-я, как не собственная звериная сущность, что живет в каждом из нас?

Мне не хватало сил на то, чтобы скорбеть по Бобби… и остальным, у кого отнял жизни. Вместо этого я выцарапал на руке его имя, а после очередного убийства ставил рядом насечку. Я настолько сошел с ума, что молился в пустоту о возмездии. И не удивился, когда пустота ответила.

Это видение отличалось от прочих. Обычно я сам останавливался в каком-то из мельтешащих миров, выбирая их методом глупца, запустившего руку в лотерейный мешок – наугад, не глядя. Но в этот раз мне показалось, что нечто силой вытянуло меня из трубы…

Хоть и никогда не доводилось мне задерживаться в этом мире, я помнил его – по ярким фрагментам, что оседали в моей памяти на несколько мгновений после пробуждения. Всякий раз здесь все переворачивалось с ног на голову, трансформировалось и деформировалось, собираясь вновь в причудливых комбинациях. Незыблемым оставался лишь сам факт изменений, поэтому я прозвал это место Владениями Непостоянства.

Я попирал коленями то, что принял за низ, а вокруг меня светилась тьма. Пыль была здесь эхом, электрические разряды – воздухом. Обитатели этого мира, недоступной человеческому разуму формой будоража мое внутреннее око, парили где-то в камне, переговариваясь посредством неуловимых явлений.

Предо мной предстал владыка этих мест. Осознавая, что его форма недоступна жалкому уму гостя, он принял мой облик, столь точно передав каждую черточку моего существа, что я ужаснулся самому себе. Он желал, чтобы я помог ему попасть в Город. У меня не было причин отказывать.

Боль разодрала меня изнутри… Боль всегда есть врата во что-то иное. В моем случае – чему-то иному…

Я умер на Земле, и Владыка родился из моей души. Что я сейчас – мне неведомо.

Целый год я наблюдал, как он приносит истину в Город – сначала тем глупцам, кто пытался ему сопротивляться и укрыть от его истины других, а потом, шаг за шагом, и другим. Люди стали жить по соседству с воплощенными Переменами.

Новые времена все же грянули.

Владыка предложил мне возродиться дома, но, затаив дыхание от собственной дерзости, я не принял его дар. В бесконечной мудрости своей он понял, чего я желаю. Дописав свое послание, я отправлюсь в недра своего сознания, в те времена, когда я жил с Мартой в мире и покое… Буду жить там до тех пор, пока не осыплется прахом мое земное тело. А если повезет, то и после.

* * *

Уход в сны – прибежище сломленных духом, а я пока еще чувствую себя сильным. Морально, ибо физическая слабость донимает меня не первый день, но я стараюсь не поддаваться ей.

Ученый совет выразил обеспокоенность моим состоянием: почему, мол, я уже несколько месяцев не посещаю университетские мероприятия. Предложил выделить пару ассистентов и осторожно, в обтекаемых фразах, поинтересовался, не нужна ли мне медицинская помощь. Не знаю насчет докторов, но от соглядатаев я отказался. Само собой, они бы больше шпионили за мной, чем помогали, а я ненавижу работать под надзором. В свое время именно из-за этого я уехал с родины, и вот то же самое начинается и здесь.

Кстати, сегодня попалось письмо из Аркхема. Надо же, никогда бы не подумал, что такое творится за стенами Мискатоника, в тихом, провинциальном, вечно сонном городке. Надо все-таки иногда выходить на улицу, если, конечно, у меня еще есть немного времени на праздношатание. Все чаще кажется, что секундомер отщелкал последние мгновения и совсем скоро произойдет нечто ужасное.