Мистериум. Полночь дизельпанка

Внезапно до него дошло: уже какое-то время он занят тем, что прислушивается к происходящему за спиной.

Шорохи, похожие на очень тихое шарканье шагов. Невнятный шепот. Низкое, почти за гранью слышимости, гудение.

В этот миг сбоку, самым краем глаза он увидел смутное движение и застыл, скованный приступом невыносимой паники. В ужасе зажмурившись, он почувствовал на затылке дуновение ветра, похожее на то, как если б его обдало чье-то близкое дыхание.

Боясь пошевельнуться, он неумело просил неведомо у кого: «Забери все, что хочешь! Забери Зою! Только оставь жить! Я еще не готов умереть!»

Сколько длился этот кошмар, Антон не знал. Ни времени, ни реальности больше не существовало. Лишь холод надвигающегося небытия…

И вдруг он услышал: негромко скрипнула дверь, – и понял: все кончилось, позади никого нет.

Но еще долго он стоял без движения, а по щекам текли благодарные слезы.

Наконец, решившись двинуться с места, он обернулся и увидел Зою, мирно спящую на кровати…

Даже сейчас, при воспоминаниях о панике, об ужасе, что сковал его в те страшные мгновения, Антон виновато сутулился и кривил губы.

Неожиданное дребезжание телефона вырвало из ступора. Очнувшись, Антон увидел: дворняга все еще гоняется за своим хвостом. В голове мелькнуло: «Да ты и сам не лучше – точно так же пытаешься ухватить что-то неуловимое». Кивнув мыслям, он отвернулся от унылого вида за окном и пошел отвечать.

– Копытин? – Голос завгара звучал неприлично свежо и жизнерадостно.

– Я, Николай Трофимыч.

– Слушай, Антон, я знаю, ты захворал, но дело срочное: товарищ Каратыгин сегодня возвращается, а все в разъездах. Ты как? Пособишь родному коллективу?

Антон оживился:

– Да какой разговор, Николай Трофимыч?! Уже собираюсь, не дольше чем через полчаса буду.

Радость завгара была неподдельной:

– Здорово! Машина уже готова, так что давай скорой ногой лети сюда и прям тут же рви на аэровокзал!

Антон, не медля ни минуты, оделся и выскочил за дверь.

Вызов на работу спас его от мерзкого зрелища: безумный пес, сложившись чуть не вдвое, догнал свой хвост и, дернув башкой, оторвал почти у самого корня. Словно не чувствуя боли, давясь и роняя куски, тут же принялся жадно его жрать. Из оставшегося огрызка не упало ни капли крови, лишь на миг выстрелила толстая темно-зеленая нить и тут же втянулась обратно.

– С прибытием, Палосич! Как съездили? Как дорога?

За начальство Антон переживал неподдельно – Павел Осипович Каратыгин, в прошлом красный комдив, а ныне управляющий трестом Межкрайсвязьстрой, в свое время сделал для него слишком много. Такое не забывается.

Павел Осипович затуманился взглядом, нервно дернул щекой. Видимо, поездка выдалась не самой простой. Немного промедлив, он махнул рукой и перевел разговор на другое:

– Что-то ты, Тошка, неважно выглядишь. Бледный, исхудал весь. Не заболел ли?

Антон пожал плечами:

– Да ерунда! На мне, как на собаке…

И в тот же миг перед глазами пронеслось видение: облезлая дворняга бешено кружится в погоне за собственным хвостом. Отгоняя его, Антон мотнул головой и открыл переднюю пассажирскую дверь. Однако, против обыкновения, Каратыгин указал на заднюю:

– Надо кой-какие бумаги просмотреть.

Антон удивления не выказал: начальству виднее.

Павел Осипович, расположившись на диване, скомандовал:

– Гони сейчас в центролаб на Профсоюзной. Оттуда – в управу.

– А как же домой, отдохнуть с дороги?

Павел Осипович лишь криво усмехнулся:

– На том свете отдохнем.

Пока ехали, Антон в зеркало посматривал на управляющего. Каратыгин и до отъезда не выглядел молодцом: рыхлая сероватая кожа, дряблые брыли, вислый нос в красных прожилках, тяжелые, набрякшие веки… Однако теперь все эти приметы увядания стали куда как резче. Словно с момента его отъезда прошло не несколько дней, а несколько месяцев, а то и лет. Да еще и в глазах появилось что-то новое, словно глубоко-глубоко, на самом донышке, поселилось тревожное ожидание. Видать, произошло за это время что-то, что никак не способствовало душевному равновесию.

Лишь бы не сняли, а то времена нынче лихие, простым отстранением от должности редко отделываются.

Вскоре прибыли по указанному Павлом Осиповичем адресу, и тот исчез за обшарпанной дверью, рядом с которой висела табличка «ЦентрЛабСвязи».

Антон это место знал – не раз подвозил сюда Павла Осиповича, но вовнутрь никогда не заходил.

Да и что делать простому шоферу среди высоколобых умников, то и дело сыплющих заумными словечками.

Чтобы скрасить ожидание, Антон достал из бардачка потрепанную книжицу, повествующую о несчастном пареньке, что должен был помереть еще в детстве, но силой гения одного заграничного ученого стал человеком-рыбой и смог жить в океане. Вскоре, однако, Антон поймал себя на том, что бездумно скользит взглядом по буквам, и отложил книгу в сторону. Не придумав других занятий, принялся наблюдать за жизнью небольшой и практически безлюдной улочки. Взгляд его то и дело возвращался к распивочной, что расположилась наискосок от лаборатории. Нет, о выпивке он не думал, просто то было единственное место, где теплилось хоть какое-то подобие жизни.