Мистическая Прага

Хотя Кеплер и отрицал примитивные представления своих современников, он всё же принимал астрологию, пусть и в несколько измененной форме. Он соглашался с тем, что некоторые гармоничные конфигурации взаимного расположения определенных планет могут влиять на настроения людей и передавать им определенные желания и импульсы, однако эффект этих конфигураций сказывается лишь в способствовании проявлениям внутренних душевных порывов, которые не проявились бы в иной ситуации. Кеплер объяснял свое рвение в изучении данного вопроса тем, что сам он родился под особенной конфигурацией звезд (Brewster). Учитывая эти оговорки, он чувствовал себя обязанным извиниться в своих работах за составление гороскопов, говоря так: «Философы, не стоит отвергать сию дочь астрономии, ибо она должна поддерживать свою мать своими чарами. Жалкой награды астронома не хватит на кусок хлеба, если он не станет развлекать окружающих чтением будущего по звездам». Чтобы прокормить свою большую семью, он занялся публикацией того, что сам называл «отвратительным пророческим альманахом, издание которого заслуживает уважения едва ли большего, нежели воровство». Когда он отослал копию своих «Эфемерид» (Ephemerides) профессору Герлаху, тот написал, что всё это не более, чем набор бесполезных гаданий.

Проклятое искусство лжи, безумца сказки

Об астрологии…

Безмозглых кумушек пустые пересуды,
Все суеверия — что хочешь пожелай!
Любые взыщутся от предрассудков ссуды, —
Науки звание отребью подавай!
Ведь каждый идиот, что ногти обстригает,
Иль к празднику прирезать порося решает —
Бежит у звезд спросить совета!

Джозеф Холл. Virgidemarium[23]

Будучи замечательным математиком, Кеплер в то же время иной раз позволял себе свободу в трактовке явлений природы, отвлекаясь от точных вычислений. В своей «Гармонической системе» (1619) он утверждает, что Земля является огромным животным, а приливы и волны происходят от того, что это животное выбрасывает воду из своих жабер. Солнце же и Луна могут влиять на приливы, ибо их лучи будят земного монстра. Эта экстравагантная точка зрения согласуется с учением о макрокосме и микрокосме, возникшим в IV в. в Греции и принимавшимся во времена правления Рудольфа. Оно гласит, что физическая вселенная, или макрокосм, организуется посредством души, аналогичной той, что поддерживает жизнь в человеке-микрокосме.

Существует внутренняя связь между первым и вторым: макрокосм властвует над судьбой микрокосма, в то время как микрокосм обладает властью вмешиваться в фундаментальные законы макрокосма. Взгляд на человека как на физическое и духовное подобие вселенной был отражен в «Послании Изиды ее сыну Гору» — «священном» манускрипте весьма смутного происхождения: «Гермес называет человека микрокосмом, ибо человек, или малый мир, содержит в себе всё, что составляет макрокосм, или большой мир; как макрокосм содержит в себе животных наземных и водных, так на человеке селятся блохи и вши, которые суть наземные животные, и черви, которые суть животные водные. У макрокосма есть реки, родники и моря, у человека же есть внутренние органы, кишки, сосуды и артерии. В макрокосме обитают воздушные животные, от человека же неотделимы москиты и мухи. В макрокосме есть ветры, громы и молнии, внутри микрокосма образуются внутренние газы и нарывы, порождаемые инфекциями. У макрокосма есть два светила — Солнце и Луна, у человека также есть два светила: правый глаз соответствует Солнцу, левый — Луне. В макрокосме — горы и холмы, у человека — голова и уши. Макрокосм имеет двенадцать знаков зодиака, в человеке же от мочки уха до кончиков пальцев на ногах располагаются двенадцать отделов»[24].

Эти своеобразные и бессмысленные аналогии безоговорочно принимались всеми образованными людьми XVI в.; Парацельс основал на них особенную науку, которую назвал Астрономией, учением о человеке как о микрокосме в сравнении с Землей, и о макрокосме в сравнении с атомом материи. Прославленный английский врач Роберт Флудд, «который вовсе не был шарлатаном», совершенно серьезно писал о макрокосме и микрокосме, и философия эта проникла в рассуждения мистиков Якоба Бёме и Эммануила Сведенборга.