Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия

Ты слишком серьезно к этому относишься — отсюда и вопрос. Он вызван твоей серьезностью. Ты не знаешь, что такое игривость.

Просветленный может быть абсолютно игривым в любой ситуации; ни одна ситуация не может его смутить. Он может быть членом организации, культивирующей чувство вины, но он не будет поощрять это чувство и не будет содействовать развитию этой организации; более того, он будет саботировать ее работу изнутри. Этим и занимался Дионисий, и ему это прекрасно удавалось: он саботировал всю христианскую глупость — изнутри.

Существует два пути: либо вы боретесь извне, либо изнутри. И, по-моему, Дионисий выбрал верный путь. Если бы Иисус избрал этот же путь, ему бы удалось полностью разрушить религию евреев, но поскольку он боролся извне, он не смог изменить иудейскую традицию. Конечно, он смог убедить нескольких людей: он помог некоторым из них выйти из рядов этой организации.

Дионисий не серьезен. Ни один из просветленных не серьезен и не может таким быть.

Говорят, что, достигнув просветления, Бодхидхарма начал смеяться и не останавливался несколько дней. В конце концов, его спросили: «Что с тобой? Ты сошел с ума? Перестань смеяться!»

Он ответил: «Очень трудно перестать смеяться, потому что теперь я понимаю, как все это нелепо!»

«Что нелепо?» — спросили люди.

Вы удивитесь, узнав его ответ. Он сказал: «Нелепо пытаться достичь просветления, потому что каждый рождается просветленным! С самого начала мы просветленные, но все время пытаемся этого достичь. Вот что нелепо».

Пытаться достичь того, что у нас уже есть, — самое абсурдное занятое в мире. Как вы можете этого достичь? Если вам это не удается, то не потому, что просветления достичь трудно, а потому, что оно у вас уже есть. Вы обречены на провал. Рано или поздно, потерпев много раз неудачу, вы поймете, в чем тут дело. Все зависит от вашей твердолобости. Если вы очень твердолобы, это может занять многие жизни, если не очень, это окажется проще. Тогда вы сможете довольно скоро увидеть: «Я уже совершенен» — и откажетесь от всех усилий им стать.

После этого человек начинает наслаждаться жизнью, где бы он ни был, кем бы он ни был. Если он был сапожником, он остается сапожником. Якоб Беме чинил обувь и продолжал чинить обувь. Кабир был ткачом и остался ткачом. Гора был горшечником и остался горшечником. Райдас был сапожником и остался сапожником.

Так уж вышло, что Дионисий был епископом.

Мерфи пишет: «Никогда не поклоняйся авторитетам, но всегда снимай перед ними шляпу».

Этим он и занимался всю свою жизнь.

В Москве проводилось собеседование с кандидатами на правительственную должность. Каждому из них задавали вопрос: «Сколько будет дважды два?» И все отвечали: «Четыре!»

А один из кандидатов ответил: «А сколько вам нужно?»

Он и получил должность.

Я бы назвал такого человека просветленным! Жить в России и говорить, что дважды два — четыре, это глупость, глупость чистой воды. Должно быть, этот человек был просветленным. Я не знаю его имени, и это неважно. Он сказал: «А сколько вам нужно? Какая разница? Я готов играть по вашим правилам. Игра есть игра. Вы устанавливаете правила, а я играю!»

Ты говоришь: «…ему приходилось выполнять глупые приказы своего архиепископа».

Конечно, он осознавал их глупость и все же их исполнял.

Группа ковбоев сидит вокруг костерка в ожидании обеда. Повар, грязный, небритый коротышка, берет в руки ложку и произносит:

— Первый из вас, кто начнет возникать по поводу жрачки, будет завтра сам ее готовить!

Он разливает по тарелкам свою бурду, и ковбои молча приступают к еде.

— Боже мой, на вкус так это просто дерьмо! — воскликнул было один из едоков, но тут же вспомнил об угрозе повара. — Но это дерьмо просто превосходно!

— Вы когда-нибудь отклонялись от партийной линии? — спрашивает чиновник у члена партии.

Отвечающий белеет от страха и горячо протестует:

— Нет, нет и еще раз нет! Я всегда отклонялся вместе с линией партии!

Просветленный становится актером. Я не думаю, что Дионисий испытывал какие-то затруднения, скорее всего, он наслаждался этим театром.

Два солдата армии ГДР охраняют Берлинскую стену.

— Что ты думаешь о нашем политическом строе? — спрашивает первый.

— То же, что и ты!

— В таком случае мне придется тебя арестовать!

Наверное, ему было немного трудно, мне понятно это. Легче оставаться свободным, как я: свободным от любых религий, свободным от любых политических идеологий, свободным от любого рода философий. Мне совершенно не нужно волноваться о том, чтобы приспосабливаться к каким-либо априорным идеям, мне не нужно согласовывать свои взгляды со взглядами других. Мне легче.