Мистические культы Средневековья и Ренессанса

«Неофит, который впервые входит в убежище этих еретиков, видит один из видов жабы. Присутствующие целуют нечистое животное и вводят в свой рук его язык и его слюну. Это то же самое существо, принимающее другие обличья. Оно появляется в виде утки, гуся, бледного и худого мужчины, плоть которого, кажется, разлагается. Неофит лобызает этого человека: ледяной холод скользит по его венам, и после этого лобзания всякое воспоминание о католической вере стерто в его сердце. Присутствующие садятся за стол и, завершив пиршество, становится видной сзади нисходящий идол находящегося обычно на этих собраниях черного кота с завернутым хвостом и величиной с собаку среднего размера[1026]. Неофит, глава сборища и все присутствующие лобызают истукан в зад. Поются песнопения в его честь, и каждый из них преклоняет голову перед ним: «Имей жалость к нам», – обращается к нему великий жрец. По приказу последнего его сосед произносит то же самое. Третий из присутствующих продолжает: «Мы признаем тебя нашим господином». Четвертый добавляет: «И мы должны тебя слушаться». Это вид гимна, произносимого речитативом; светильники загашаются, и сборище предается актам наиболее омерзительного сладострастия… Когда факелы снова зажигаются, каждый занимает свое место, и становится видным выходящего из темного угла человека, обладающего, начиная от поясницы и выше, сияющим светлее солнца телом с нижней частью, покрытой шерстью, как и кота: его блистание освещает все сборище. Тогда великий жрец, взяв некую вещь из одежды неофита, обращается к этому блистающему существу: «Учитель, я тебе передаю его, предавшегося мне»; и светящийся человек отвечает: «Ты часто мне хорошо служил; ты мне будешь служить еще лучше: я сдаю тебе на хранение того, кого ты мне передал». Сказав это, он тотчас исчезает».

Булла добавляет: «Каждый год на Пасху эти сектанты получают гостию, освященную рукой первосвященника; они ее сохраняют в своем рту и, возвратившись к себе, бросают в отхожее место из-за презрения к Искупителю», – это обвинение обнаруживается буквальным в дознаниях, предпринятых против Тамплиеров в Англии.

«Наконец, – продолжает папа Григорий IX, – эти святотатцы в своем безумии осмеливаются утверждать, что небесный Господь насилием, ухищрением и против всякой справедливости низверг Люцифера в области преисподней. Именно в этого последнего веруют эти несчастные и утверждают, что творец небесных вещей однажды взойдет к славе, откуда его низверг Бог; именно вместе с ним, но никак не до него они надеются достигнуть вечного блаженства. Они проповедуют, что нужно оберегаться делать то, что нравится Богу и, наоборот, рекомендуют совершать то, что Ему ненавистно»[1027]. Теологические принципы, выраженные в этих последних строках, выдают в них Люцифериан.

Прежде чем идти дальше, напомним, что некоторые из суеверных практик, перечисленных в булле, были вменяемы и Тамплиерам. Статья 14 предварительного расследования, составленного Римской курией, их обвиняет в поклонении коту, который иногда появлялся на их тайных собраниях. Несколько рыцарей, в том числе Готфрид де Татан (Gaufred de Thatan)[1028], Бернард де Сельг (de Selgues), Бертран де Сильва (de Silva) и Иоанн де Неритон (de Nériton)[1029], сообщают о почитании этого животного. Неритон рассказывал, что видел появление кота с серой в яблоках шерстью на капитуле. Все присутствующие братья тотчас вскочили и, сняв из уважения свои капюшоны, склонили перед ним головы. Поклонился он и сам. В неизданном Флорентийском процессе, текст которого находится в конце этого исследования, четвертый свидетель Николай Регинус делает аналогичное показание. Во времена, когда состоялось его принятие в орден, он видел на капитуле, проходившем в Болонье, появление черного кота, которого почитали все присутствующие братья: “Et dixit quod vidit dictum catum stantem in dicto capitulo per oram, et postea evanuit”.

Все Средневековье сделало из кота одну из обыкновенных метаморфоз Сатаны. Эта идея, кажется, произошла из индийской мифологии, где кот является одной форм, под которыми проявляются Ракшасы, виды демонов, посвященные служению богу Шиве[1030]. Вслед за котом, змея и жаба предстают в символизме Средневековья внешними обличьями, в которые Сатана, большой мастер неутешительных явлений, больше всего любит переоблачаться. Иногда гений зла должен был поистине установить свое жилище в этих животных; иногда он облекался только в их внешний вид, и тогда животное оказывалось не реальным, но фантастическим[1031].