Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Вот то, что касается больших сторон бургундской шкатулки; перейдем теперь к рассмотрению тосканского артефакта. Здесь четко виден телец или бычок, играющий главную роль. Одна из сторон показывает животное, поставленное на алтарь и окруженное почитателями: все в состоянии полной наготы. Двое из них коленопреклоненные; третий подносит богу корону; последний держит в одной руке свиток, на котором нарисована птица, а в другой крест-анх – истинный гностический ключ и символ божественной жизни, по словам фон Гаммера[1100]. На другой стороне основным мотивом служит жертвоприношение животного, являющегося либо бычком, либо скорее буйволом, судя по форме рогов. Животное, стоящее на своих задних ногах, находится в руках приносящего жертву, зажавшего его между своих ног и перерезающего ему горло, поднимая рогатую голову к небу: струя крови сочится из горла животного и собирается в вазу. Вверху над его головой скульптор изобразил картуш, содержащий арабскую надпись, где фон Гаммер видит усеченное воспроизведение надписи, выгравированной на шкатулке из Эссаруа.

Те, кто знакомы с памятниками митраизма, несомненно, признают аналогию, существующую между этой последней фигурой и несколькими из изображений, описанных господином Феликсом Лажаром (Félix Lajard) и представляющих Митру, своими руками приносящего в жертву тельца, который всегда с головой, задранной к небу: положение, выражающее совершаемое заклание великим богам[1101]. Они знают, что, согласно митраистской доктрине, самое достойное жертвоприношение Ормузду было заклание жизни. Это и есть в действительности жертвоприношение жизни, которую на нескольких памятниках, интерпретированных Лажаром, Митра приносит в жертву верховному богу под символом тельца, животного, чье имя gueie имеет двойной смысл жизни и тельца.

Представляется вполне закономерным увидеть вместе с фон Гам-мером на барельефах, о коих идет речь, следы доктрины митраизма, особенно если задуматься, что на восьми сторонах, целиком образующих боковые стенки обоих шкатулок, телец изображен не менее пяти раз.

Но это не все; какой бы она ни была секта, выразившая свой религиозный символизм на шкатулках, она, вероятно, образовывала смешение обрядов мистерий Митры и Офитов, одной из главных гностических сект. Этот важный факт обладает сам по себе не меньшей вероятностью, чем первый. На самом деле, шкатулки подобного рода, как и артефакты из коллекции де Блакаса, существуют, о чем мы уже говорили, в Имперском кабинете Вены и были описаны фон Гамером в его воспоминаниях о Бафомете, включенных в VI-й том Каменоломен Востока. Они принадлежат к тому же самому семейству, как и те, о которых мы говорим, поскольку, как на одних, так и на других, мы видим андрогинную фигуру в убранстве Кибелы, поднимающей вытянутые цепи, которая является вместе с тельцом наибольшей характеристикой всего того, что мы на них замечаем. Но венские шкатулки, в отличие от тех, что потеряла Франция, несут на себе сцены, явно вдохновленные офитизмом. На них видим: крест-анх, обмотанный змеей; нагих женщин, обвитых змеями и играющих с ними; наконец, оргии, где змея исполняет главную роль. Совершенно правдоподобно, что эти обряды и символы идут от Офитов и, следовательно, от указанного сближения, когда секта, создательница артефактов, сплавила и сочетала в себе определенные офитические обряды с другими, заимствованными у культа Митры. Мы подытоживаем здесь, ища для них вящей ясности и вящей правдоподобности, к которой они только восприимчивы, идеи, выраженные фон Гамме-ром по данной теме.

Но какая точно секта произвела этот синкретизм, и можно ли установить, что Тамплиеры позаимствовали мифологию этой секты? Именно здесь становится сложно следовать за фон Гаммером в его умозаключениях и даже согласовывать это с ним самим.