Мистический андеграунд

– Вот теперь я вновь человек, – произнес он, нюхая черствый кусочек хлеба, и, путая мотив, срывающимся голосом запел песню Адмирала:

А когда людоеды придут на песок,

Унесет меня шизофренический спрут.

Великолепен, красив и жесток –

Робинзон Крузо на двадцать секунд.

Вскоре появился Петрович с двадцатью бутылками пива.

– А где водка? – недовольно спросил Петр.

– Водку не заказывали, – испуганно отвечал он.

Петр Борисович, опираясь на стол, поднялся и попрыгал на одной ноге в туалет. Там он залез в унитазный бачок и вытащил последнюю заначку. Мокрую бутылку он торжественно внес на кухню и под одобрительным взглядом батюшки поставил на стол.

– Пиво без водки – деньги на ветер, – произнес он.

Кто мы, кто мы, кто мы,

Где мы, где мы, где мы,

Мы ничего, ничего не знаем,

Мучает нас Блик Пайн,

– продекламировал Суверен куплет песни Адмирала.

Кто-то приходит, кто-то уходит,

Кто-то нам дарит банан.

Я непонятен, ты непонятна,

Мы непонятны вам.

Через пять минут водка исчезла в бездонных глотках сборной алкоголиков страны.

– А теперь, Петрович, проверю тебя на вшивость, – заявил Петр Борисович. – Если выиграешь у меня в шахматы, то живи сколько хочешь в моей квартире, а если нет – то мигом в магазин за тремя бутылками водки.

– А деньги? – испуганно спросил Петрович.

– Это твои проблемы, – захохотал Петр, – деньги доставай где хочешь. – Расставляй фигуры в спальне, – приказал Петр и проковылял туда, скрипя костылями.

Он уселся на диване у окна, положив гипсовую ногу рядом.

Игра началась с острой комбинации, которую придумал Петр Борисович. Но время от времени у него слегка мутилось в голове, и он падал на спину, ударяясь головой о батарею.

– А ну-ка подними меня, Петрович, – морщился от боли он, продолжая четко следить за игрой. – Да принеси водочки, а то в глазах двоится.

Через полчаса раздался радостный вопль Петровича:

– Тебе, Петр Борисович, – мат!

– Так, – сказал Петр, – хоть ты и честно выиграл, все равно тебе придется бежать за водкой.

Он встал и, ковыляя на гипсовой ноге, поволок Петровича за шиворот к двери и, открыв ее пинком, вытолкнул его к лифту:

– Одна нога там, а другая здесь! – крикнул вдогонку он.

На дворе стали сгущаться лиловые сумерки.

– Это пьяный вечер льется черными слезами сквозь фиолетовые пальцы Провидения, – ни на кого не глядя, сказал Адмирал и устроился с бутылкой вина у батареи.

Мы с Сувереном остались за столом.

– Нелюдь, которая считает себя интеллигенцией, – сказал Суверен, – называет Адмирала правой рукой Люцифера, сплошным ужасом. Но Мата Хари знала правду и поклонялась Адмиралу.

"Если в подвале многоэтажного дома пьет Адмирал, – рассказывала она, – то его люциферические выбросы влияют на настроение всех жильцов. Весь дом начинает пить, драться и бить посуду, и никто не понимает, в чем дело..

Вдруг дверь отворилась, и на пороге появился полуинтеллигентный мужчина в глаженом коричневом костюме с масляными пятнами.

– А, нас посетил новый член сборной алкоголиков страны – великий русский поэт Леха, – покачал головой Петр Борисович.

Леха вполз ужом в кухню и проорал:

– Друзья, у меня есть деньги, дайте срочно выпить, меня жена выгнала из дому, потому что я дружу с вами!

Наспех допивая остатки вина, он достал один рубль мелочью, рассыпал его по столу и гордо оглядел присутствующих, ожидая сочувствия и понимания. Но на поэта-алкоголика никто не обратил внимания – у него не было метафизического веса в бэд компани. Тогда Леха забрался на стул и, вытянув руку вверх, стал громко читать свои хаотические стихи.

– Заткнись, скотина, – прокричал побледневший Суверен, – здесь у нас один поэт – драгоценнейший Адмирал.

Адмирал, покачиваясь на трехногом табурете, с интересом смотрел на Леху как на человекообразное существо неизвестной породы. Леха под этим взглядом, как завороженный, лег на пол, задрал ноги вверх и стал отчаянно хрюкать, кукарекать, а затем выть по-волчьи.

– Заткнись скотина, или я сейчас в окно тебя вышвырну, – взорвался Суверен, наливаясь ненавистью.

Но Леха еще более завелся и завизжал, уничтожив тонкую атмосферу апостола Бога Аполло.

Петр Борисович, дебил и монстр,, погладил Лешеньку по голове и ласково произнес:

– Продолжай, сынок! Ты, паскуда, мне нравишься. Мой дом специально предназначен для безобразия.

Леха гаденько улыбнулся и затих.

Адмирал взял гитару и, глядя на Петра Борисовича, запел:

У Питоновой Марьи Петровны за ночь выросла третья нога. Она Ване сказала любовно: Я тебе теперь так дорога!

Наш Ванюша был парень убогий, у него вовсе не было ног. Поласкай мою третюю ногу – и тебе испеку я пирог.

Наш Ванюша окончил три класса,

Ничего он не смыслил в любви,

Он шептал, от желания красный:

Ты мне, Маша, пол-литра купи.

Маша быстро сходила в магазин и купила большой пистолет,

И Ванюше несчастному в ухо:

Ты меня будешь любить али нет?

Тут Ванюша убогий заплакал: Я калека, не трогай меня.

Изо рта у него выползала очковая большая змея…

В этот момент дверь снова отворилась, и на пороге появился Джи в сопровождении Кукуши. Кукуша поставил на стол три бутылки портвейна и сел напротив нас.