Мистический андеграунд

– К тебе, видно, душа так и не вернулась, раз ты такой бесчувственный чурбан, – недовольно произнесла Натали, вставая с его колен. – Ты бы лучше привел Лизоньку со дня рожденья, чем смотреть в пустой потолок.

Мертвый Глаз, подняв рубашку с пола, оделся, молча поклонился и вышел. Кэт вдруг стала ласково теребить мои волосы, и я, совершенно разомлев, положил голову на ее колени.

– Ты, как я вижу, совершенно не умеешь вести себя с женщинами, – воскликнула она, – а еще хочешь добраться до Абсолюта! Ты глупо и быстро западаешь на красотках, теряя разум, если он у тебя вообще есть, и сразу становишься рабом инстинктов. Так ты далеко не уйдешь, Витязь в тигровой шкуре. Стоит симпатичной дуре показать тебе ножку, как, забыв о духовном Пути, ты приземлишься на ее мягких перинах. С женщинами надо уметь быть холодным и не залипать на их прелесть. А на себя надо наплевать и не проявлять к себе ни любви, ни жалости.

Тебя нужно еще очень долго расщеплять, закаляя низы, но только не так, как ты можешь подумать. Тебе надо пройти испытание ревностью и перешагнуть через Маньку Величкину, которой у тебя хватит на десятерых. И не прыгай на женщин, как молодой бычок, не допускай к ним в себе мужланского чувства.

– Я хотела бы выпить чашечку зеленого чаю, – неожиданно заявила Натали, пристально глядя на меня.

– Не могла бы ты, милочка, сама его приготовить? – ответила с усмешкой Кэт.

– Сколько ты можешь слушать эти безумные пьяные песни Адмирала? – холодно спросила Натали.

– Если бы ты не потеряла по своему идиотизму своего любимого, Кита, то твоя жизнь была бы намного счастливее, – еще более холодно ответила Кэт.

– Как это произошло? – спросил я у Кэт.

– Кит был известным рок-музыкантом; они с Натали каждый день ходили по рок-тусовкам и концертам. Однажды, счастливые и вдохновенные, они возвращались домой по ночному Петербургу, обсуждая планы дальнейшей жизни, как вдруг к ним подошел крепко сбитый мужчина и потребовал деньги. Денег у Кита было мало, и бандит, выхватив нож, ударил Кита и тут же скрылся. Удар пришелся по крупной вене на ноге, и кровь хлынула ручьем. Натали вызвала скорую. Кит потерял много крови и просил Натали дать ему свою кровь. У них взяли пробу. Медсестра сказала, что у Кита первая группа, а у Натали четвертая. Кит умолял Натали дать ему свою кровь, но медсестра влила в Кита чужую, и Кит на глазах у Натали стал умирать. Оказалось, что медсестра ошиблась: на самом деле у Кита была та же группа, что и у Натали, и в тот момент только она могла его спасти. Теперь она чувствует вечную вину перед Китом.

– Он часто повторял, – расплакалась Натали, – „Я знаю, что в моей жизни настанет момент, коща помочь мне сможешь только ты, иначе я умру“. Так и вышло!

– Ты не спасла его, а могла бы!

– Не смей так говорить! – крикнула Натали и залилась слезами.

Кэт стала бить ее по щекам, чтобы привести в чувство.

– А ты что стоишь? – глянув на мою растерянность, возмутилась она. – Принеси хотя бы воды!

Кэт заботливо подала подруге чашку, подождала, пока она немного успокоится, и заявила:

– Поздно лить слезы, тогда надо было спасать любимого.

Натали снова зарыдала. Кэт опустилась перед ней на колени.

– Прости меня, моя милая девочка, ведь я тебя так люблю, – тихо шептала она. Но тут ее взгляд упал на меня, и она почувствовала себя оскорбленной.

– Вон из моей квартиры! – закричала она.

Я стал дрожащими руками бросать свои вещи в чемодан, затем схватил в охапку пальто и выскочил на лестничную площадку. Только там я решился надеть ботинки. Внезапно дверь отворилась. Натали бросилась вниз по лестнице, я побежал за ней. Когда я выскочил на улицу, она, в слезах, стояла у двери. Я поймал такси, и мы через десять минут оказались на Авиационной. Открыв дверь в свою комнату, Натали устало упала на кровать, я с трудом снял с нее шубу. Шишкин быстро поднялся и удалился в кухню. Разговаривать не хотелось. Чтобы найти островок спокойствия в кипевшем вокруг меня безумии, я открыл дневник и прочел еще несколько писем Удода к Неизвестной Птице.

„26 февраля 1980 г . Владивосток.

Приветствую Одинокую Птицу. В этот раз мне хотелось бы остановиться на состоянии тонкой восприимчивости, позволяющей увидеть существ тонких миров, стихиалей, духов природы, гениев времен года и даже вступить с ними в разговор. Все они живут в инобытии по отношению к неразвитой человеческой жизни, где вся энергия обычно уходит на свары, страхи, треволнения, суету, где нет направленного, углубленного, нерасплескан-ного созерцательного состояния, позволяющего нашей Сущности свободно почувствовать вещи, невероятные для не-ясновидящего человека.