Мистический андеграунд

Итак, дорогая Птица, похожая на Эналлагму, если хочешь летать так же свободно, как эта красавица, изображенная на открытке, надо будет внутренне приобрести такие же благородные очертания, выявить из сырого хаоса своих эмоций нежный полет души, и первым условием для этого является антидырявость. Много существует дыр в человеческой психее, но самая главная дыра, куда уходит почти вся эмоциональная одаренность нашей сущности, – это ложный мир всего негативного, мрачное царство обид, раздражительности, страха, недовольства собой, или своим положением, или своим ближним. И даже если человек догадывается обо всем этом – у него нет конкретных, четких линий работы над собой в этом направлении, а также нет живого импульса солнца и звезд небесных, горящих в микрокосмосе тех, кто вступил на Путь. У тебя же есть и то и другое, то есть бесценные дары первоначального пламенеющего знания (которые могут пропасть, улететь, если ты не начнешь воплощать их в своей личной жизни), а также дан импульс такой силы и красоты, такой вольной крылатости, от которого может ожить даже камень. Будет жаль, если ты навсегда останешься маленьким флаконом, пузырьком, и в тебя не сможет войти не то что океан новых стихий и новой жизни, но даже ведро. Откажись от пузырьковости, расстанься с ней…

15 ноября 1980 г . Мурманск.

Дорогая Птица! Иногда мне кажется, что тебе хочется нырнуть обратно в уютную жизнь обычного человека, который беспрерывно жалеет себя и постоянно себя оправдывает, тащится кое-как, переваливаясь изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, без особых изменений. Разве только внешне в его жизни будет что-то происходить, и потому он будет постоянно ориентироваться лишь на внешние ситуации. Он не в силах использовать шансы, связанные с героической внутренней жизнью, омываемой кровью непрерывных герметических боев с бандами батьки Махно. Вступив на Путь, уже невозможно сохранить прежний комфорт, привычки, прежние глупости. Путник движется, он находится в Пути, он вышел из самого себя старого и постоянно обновляется, поднимаясь все выше и выше к звездам, выдерживая любые житейские бури. Чего же ты хочешь: утешения или поддержки в Пути?“

Я посмотрел на часы и увидел, что уже 18.30 и мне пора на Московский вокзал. Через час прибывал поезд, на котором должен был приехать Джи, и я с легким чувством поспешил его встречать.

– Ну что, братушка, не потерял ли ты последние остатки инициативы в столкновении с алхимическими фигурами? – спросил он, когда мы встретились на перроне.

– Вы вовремя появились, – ответил я. – Еще один день – и я бы уснул в уютном чреве Петербурга, забыв о вечном стремлении к Абсолюту.

– Как говаривал Святой Йорген, „главное в нашем деле – это вовремя смыться“, – рассмеялся он.

Я подхватил его дорожную сумку, и мы отправились на Благодатную.

– Дорогой Джи, я так рада вас видеть, – всплеснув руками, произнесла Кэт. – Сегодня вечером должен был приехать из Москвы Адмирал, но вместо этого он позвонил и сообщил, что не приедет ко мне, – глаза ее стали грустны, на губах отразилась плохо скрываемая боль.

– Наконец-то вы вернулись, – воскликнула Натали, обнимая Джи. – Без вашего звездного импульса моя душа стала задыхаться!

– Моя милая девочка, – произнес Джи, нежно поглаживая ее по голове, – ты надолго останешься в моем сердце. Мне жаль недосказанных слов и убегающего времени, но мы вновь должны уезжать.

Я загрустил: мне не хотелось покидать таинственных дам. Кэт, заметив это, засмеялась:

– Как бы ни было тебе тяжело, улыбайся и относись к себе с легкой иронией. Легко смотри на великолепную игру жизни, не привязываясь даже к самой прекрасной юбке. А как только земная плесень осядет на твоих плечах – приезжай без стеснения, мы ее снимем. И не разглядывай так пристально меня, Витязь в тигровой шкуре… Ну ладно, докурю последнюю сигарету – и разбежимся, – добавила Кэт, посмотрев на часы.

Я сделал над собой усилие и улыбнулся.

– Быстро все схватывает мальчик, – сквозь сигаретный дым обратилась Кэт к печальной Натали, – молодежь-то пошла способная.

Через полчаса мы стояли на железнодорожном перроне. Натали, прижавшись ко мне, прошептала:

– Я поняла, что люблю тебя, и всегда буду ждать твоего приезда. Если бы я только дала волю своему сердцу, ты бы никуда не уехал. Я могла бы прямо сейчас упасть к твоим ногам и зарыдать во весь голос, умоляя остаться… У тебя доброе сердце, ты бы меня не бросил. Но я не буду этого делать. Тебе ведь все нипочем – ты паришь в небесной вышине, стремясь к Просветлению, – а что мне делать на грешной земле без тебя?

– Мы обязательно вернемся, дорогая Наташенька, – улыбнулся Джи, поцеловав протянутую руку.