Мистическое кольцо символистов

– Родная, ты вооружена так, что можешь уложить как минимум пятерых нападающих. Запомни, перо твоей ручки – оружие страшной убойной силы. Места поражения – сонная артерия, глаза, яремная вена. То же самое касается стальной расчески и пилки для ногтей, не говоря уже о маникюрных ножницах. Здесь спектр применения гораздо шире, но сейчас не об этом. Вопрос номер два: я принес тебя в людное место, где ты имела возможность позвать на помощь, уличив меня во лжи. Вместо этого ты приняла мою игру и даже начала мне подыгрывать, давая пояснения про вымышленного мужа. И это после того, как я умышленно причинил тебе вред, ударил тебя, испортил твои вещи, манипулировал и угрожал. Зачем ты это сделала?

– Но вы же мой дядя! Вы же родной!

– Ты в этом уверена?

– Так Лада сказала.

– А Ладе сказал я. А может, я всех обманул? Может, я злодей-самозванец и преследую свои грязные цели? Что ты вообще обо мне знаешь?

Глотая слезы, я зашептала:

– Знаю, что вы – Борис Георгиевич Карлинский, врач-психиатр, преподаете в институте, которым руководит Ладин Игорь. И вроде бы брат моей матери, хотя я уже ни в чем не уверена.

– Вот это правильно, никогда ни в чем нельзя быть уверенной, – неожиданно развеселился он. – Всегда и все подвергай сомнению. Я только что провел тест на виктимность, и Софья Михайловна Кораблина получила сто баллов из ста. Ты, душа моя, идеальная жертва. У тебя на лбу большими красными буквами написано: «Я овца. Ищу своего волка». Хочешь, скажу, почему у тебя нет наличности? Ты отдала деньги цыганке.

– Не цыганке, а приличной девушке на билет до дома, ее обокрали в поезде, и ей никак не вернуться в родной Иркутск.

– Вот я и говорю – преступники вычисляют тебя за версту, и ты представляешь для них ну очень лакомый кусок.

– И что мне делать?

Карлинский пожал плечами и безразлично обронил:

– Можешь жить как жила. Лада Валерьевна всю жизнь будет водить тебя за ручку, контролируя каждый твой шаг. Называть бедненькой больной девочкой и гладить по головке. При хорошем раскладе доктор Белоцерковская уменьшит чувство вины и подкорректирует психику, загнав твои комплексы глубоко в подсознание. Но все равно ты, Соня Кораблина, будешь жить калекой. Мне, как родственнику, такой расклад не нравится. Поэтому Белоцерковскую я на пушечный выстрел больше к тебе не подпущу.

– Зря вы Ладу обидели. Она мне как сестра, а вы ей гадостей наговорили.

– Да пойми ты, Белоцерковская тебе только мешает. Она – как костыль. Ее беззубая овечья метода культивирует в тебе жертву. На определенном этапе Лада тебе помогла, спасибо ей большое, но дальше от нее проку не будет – один только вред. Я должен научить тебя верить в свои силы, рассчитывать только на себя и уметь вычислять сильные и слабые стороны тех, кто может причинить тебе зло. Видеть этих людей издалека и уметь давать им отпор.

Он перестал сверлить меня глазами и, улыбнувшись, сел за руль, указав на соседнее кресло.

– Прошу, мадемуазель, садитесь и поехали! Вас ждут апартаменты в самом сердце столицы.

– Это все, конечно, очень хорошо, про сильные и слабые стороны и про умение давать отпор, – начала заводиться я. – Но вы, Борис Георгиевич, ведь тоже повели себя как жулик! Деньги-то вы у Натальиного друга взяли! Взяли, и использовали на свои нужды, чтобы выкупить проигранные часы!

Нимало не смутившись, Карлинский парировал:

– Ничего не поделаешь, родная, за все в этой жизни приходится платить. И за походы в казино тоже. Тем более что это я избавил Натальиного друга, как ты изволишь называть депутата Родимова, от пагубной игровой зависимости. Теперь Кирилл Григорьевич только зритель. А раз Кирилл Григорьевич не несет расходов на игру, пусть оплачивает расходы того, кто помог ему побороть нездоровое пристрастие. Господин Родимов теперь еще долго будет ощущать себя благодетелем, а это благотворно сказывается на самооценке, особенно депутатской.

– А ваша собственная игромания вас не смущает?

– Абсолютно нет. Игра – всего лишь выход эмоциональной усталости.

– Вы проигрываете большие деньги. И даже вещи, и это особенно позорно.

Карлинский словно ждал этих слов. Он ткнул в меня пальцем, сверкнул глазами и обличительно проговорил:

– Вот! Вот оно, пагубное влияние доктора Белоцерковской! Скажи мне, Софья, что такое позор?

Я уже хотела было рассказать, какое значение я вкладываю в это понятие, но потом поняла, что вопрос чисто риторический, ибо доктор Карлинский тут же продолжил: