Мистика русского православия

Санитарные зоны между народами отмечали ещё римляне. Юлий Цезарь писал, что германцы видели «самую большую славу для народа в том, чтобы как можно более обширные земельные территории вокруг его границ оставались незаселёнными и невозделанными: это обозначает, по их мнению, что многие племена не смогли про-

тивостоять силе этого народа. Так, в одном направлении от границ области свевов пустует, как говорят, территория шириной около 600 тысяч шагов» (т. е. 900 км в современном исчислении).

Зона рискованного обитания между русскими и татарами описана «Хождением Пимена в Царьград». Выйдя за границы Рязанского княжества, паломники пересекают незаселённую территорию в верховьях Дона: «Бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ничтоже: ни града, ни села; нигде бо видети человека, точию […] зверей множество». Похожие картины безлюдных пространств возникают в песне об Авдотье Рязаночке, в описаниях похода на Казань Иоанна Грозного⁴⁷.

Связана ли молниеносность, с которой выросло Рязанское княжество, с той ключевой ролью, которая была отведена этому краю в интеграции русских земель? Если видеть в истории творческое взаимодействие человека и высших сил — несомненно. Перед тем как испытать крещение огнём, Русь должна была окончательно собраться как структура. Старая Рязань, недостающее звено этой структуры, не являлась порождением родоплеменных отношений или местом концентрации сельского населения (то есть обычными причинами постройки древнерусских городов). Она возникла на никем не занятой территории из общерусской потребности иметь сильную крепость на границе со Степью.

Взрывоподобное рождение Старой Рязани — материальное доказательство единства домонгольской Руси, которая, будучи разбита на

— 157

удельные княжества, представляла, тем не менее, целостное макросущество. Органическая проекция, перекрывая границы малых государственных образований, преследовала свои жизненные интересы и нащупала именно то пространство, где новое княжество может дозреть с невероятной скоростью.

Две Рязани: от Одигитрии к Оранте

Каждая столица Древней Руси обладала святыней-оберегом — прославленным чудесами, палладиумом княжества, с которым сверяли жизнь его обитатели. Чрезвычайный интерес в этом плане представляет двухсторонняя каменная иконка 1-й трети XIII века из собрания Троице-Сергиевой лавры рязанской резьбы. На лицевой стороне изображена Богоматерь Одигитрия, на оборотной — святитель Николай Мирликийский, иконографический тип которого традиционно называется «Никола Заразский». Образки являются уменьшенными копиями византийских икон большого формата… В свёрнутом виде медальон олицетворяет историю Рязанского княжества.

Оригиналом для Одигитрии послужил «палладиум» Старой Рязани — большой образ Богородицы, стоявший в Успенском соборе и погибший вместе с городом. Его принёс рязанский епископ Ефро-син Святогорец. Как понятно из прозвания владыки, он был выходцем с Горы Афон. А.А. Зайцев относит хиротонию Ефросина Святогорца к 1225 году.

Одновременно достиг рязанских пределов и образ Николы. Правда, если верить циклу Повестей о Николе Заразском, принёс икону не епископ-грек, а грек-священник — Евстафий Рака, настоятель храма из Корсуни (Херсонеса). Регулярно являясь Евстафию, святитель Николай Мирликийский побудил пресвитера отправиться вместе с семьёй в неведомую Рязанскую землю, чтобы принести туда его икону. Епископ Ефросин вместе с князем, согласно Повестям, встретили Евстафия в окрестностях города Зарайска, где образ и остался.

Единственная неувязка: в начале XIII века в Зарайске не существовало ни княжеской резиденции, ни самого города — только небольшое сельцо. Сегодня очевидно, что в основе «Повестей о Николе Зараз-

158 _

ском» лежат подвергшиеся искажению, но реальные события. Именно в Рязанском крае утвердился совершенно новый тогда культ святителя Николая. Его древнейший образ, выполненный в мелкой пластике, — двухсторонний рязанский медальон. Иконография Николы Корсун-ского относится к типу Оранта: Чудотворец представлен в рост, он опирается на обе ноги, держа Евангелие в левой руке и благословляя правой. В Византии такая постановка подобала строгому ревнителю православия. На Руси Николай был осознан как верховный протектор, защитник «от онаго поганых насилия».

Замысловатый маршрут иконы и её хранителя-священника, описанный в «Повестях о Николе Заразском», указывает на векторы Крещения Руси. Повторив апостольский маршрут св. Андрея, иерей Евстафий совершает крестный ход с образом Защитника через все русские земли. Он начинается в Корсуни (где Владимир впервые декларировал принадлежность Руси к христианству) и, пройдя через южную (Киев) и северную (Новгород) столицы до крайних пределов распространения православия (Латгалия), завершается на Рязанщине — форпосте христианизации Степи.