Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

фонтана. Затем он зашел в лавку, чтобы купить хлеба. Какой-то покупатель рассказывал

135

лавочнику о событиях в Иерусалиме, в том числе и о том, как некий Агасфер на крестном

пути Христа на казнь оттолкнул его от стены своего дома, когда тот прислонился, чтобы

перевести дыхание. И возмутился слышавший жестокосердию Агасфера, но в тот же миг

вспомнил, что он и есть этот Агасфер, который не дал отдохнуть несчастному и прогнал

его от дома своего. И ужас снова охватил Агасфера: он бросился из лавки, чтобы не

слышать рассказа говорившего, повторявшего его имя.

Ноги принесли его в гавань, где оканчивалась оснастка корабля, готового отправиться в

путь. Агасфер нанялся рабочим, и все эти дни, куда бы он ни пришел, слышал рассказ о

себе и своей жестокости. Когда корабль был нагружен, он нанялся на него плотником,

потому что хотел как можно скорее и дальше уйти от Иудеи.

Но если он мог убежать от иудеев, он не мог убежать от рассказа о своей жестокости.

Об этом говорили матросы во время перехода в Афины, и едва только корабль причалил,

как Агасфер потребовал расчет и сошел на берег. Здесь он сразу попал в толпу горожан,

обсуждавших казнь пророка в Иерусалиме и жестокость еврея Агасфера. Каждый новый

рассказчик приводил новые подробности, и каждый новый рассказ все больнее и больнее

язвил сердце Агасфера, заставляя его метаться по городу, а затем бежать из Афин дальше.

Но на первом же привале в придорожной таверне, спросив лепешку и кружку вина, он

услышал за соседним столом свою историю…

Агасфер шел все дальше к северу. Менялась природа, менялись люди, менялись языки,

но куда бы он ни попадал, на всех языках, которые ему дано было теперь понимать, он

слышал рассказ о жестокости Агасфера, о его запрете перевести дыхание обессиленному

Иисусу.

Наконец он дошел до страны, в которой, казалось бы, никто не должен был знать и

интересоваться делами в Иерусалиме. Здесь жили варвары, не имевшие еще понятия об

истинном Боге, поклонявшиеся деревьям и рекам, и язык их был непонятен страннику. И

Агасфер поселился среди них. Но едва только он начал связывать смысл слов чужого

языка, едва только начал понимать говоривших, как услышал, что и здесь на все лады

обсуждают жестокость еврея Агасфера, отринувшего от порога своего дома праведника и

мученика.

И ему снова пришлось бежать неведомо куда, потому что Агасфер не мог больше

слышать свое имя, то имя, которое он таил ото всех: каждый раз, приходя в другую страну

или город, он должен был называться новым именем, чтобы не поняли, что он - тот, о ком

так много говорят… Но не было ему покоя, потому что ни один чужой язык не оставался

ему непонятен, и на всех языках встреченные им люди говорили только о жестокости

Агасфера.

Он достиг глубочайшей старости, переходя из страны в страну, из города в город, но

напрасно призывал смерть. Много раз Агасфер пытался покончить с собой, но что бы ни

делал, это не приносило успеха. Веревки и ремни обрывались, узлы развязывались,

ломались стальные лезвия, раны мгновенно заживали, а яд не оказывал своего

смертельного действия. Его вынимали из петель, вытаскивали против воли из воды,

морские волны выбрасывали его невредимым на берег, и само пламя отступало перед ним,

когда он бросался в горящие здания…

Долго, очень долго длилась эта нескончаемая мука. Прошли века, прежде чем мольбы

его были услышаны и ангел Смерти появился у изголовья Агасфера, приветствовавшего

его с несказанной радостью.

Кончилась земная жизнь Агасфера, но едва совершился его переход в новый мир, как

тут же окружили его обитатели, прося рассказать о последних часах Иисуса и о том,

почему же Агасфер не позволил ему отдохнуть на пороге своего дома? И снова ужаснулся

Агасфер, давно познавший бессмысленную жестокость своего поступка.

Он рассказал все как было, и все, что он потом пережил и передумал, и обратился к

одному из существ этого мира, готовившемуся отправиться в другой мир, более высокий,

136

с просьбой: передать из мира в мир - до самого Иисуса Светлейшего! - чтобы позволено

было Агасферу забвение греха, свершившегося по невежеству и жестокосердию.

Из уст в уста, из мира в мир передавалась просьба Агасфера, пока не дошла до

Великого, и Он послал своего вестника сказать раскаявшемуся, что давно было бы снято с

него заклятие, если бы он догадался попросить об этом или же сделал что-либо, что

искупило его поступок.

И Агасфер забыл о том, о чем так страстно желал забыть. А когда изредка слышал о

случившемся, то никак не связывал услышанное с собой…

Протекло время, и еще выше поднялся Агасфер, в более высокий космос. Там снова

услышал он рассказ об Агасфере и пояснение, что и до сих пор шел бы гонимый

воспоминаниями, если бы не догадался обратиться с просьбой к Тому, чье милосердие

воистину безгранично. И в то же время услышал он, что не пришла бы Агасферу эта

мысль на ум, если бы на земле не бросался он в огонь и в воду - не только ища своей

смерти, но и спасая жизнь других. Ибо одного желания мало, надо делом утверждать

добро.

Странная жизнь была в том космосе, куда поднялся Агасфер. Не было отдыха у его