Митя

— Знаю, знаю. Погоди, придем на место, и я тебе кое-что расскажу.

Болото в свете последних лучей заката выглядело волшебным. На водной глади не было ни следа ряби. Камыши стояли словно оловянные солдатики, охраняя каждую кочку, а те в свою очередь, как огромные бородавки на спине великана, расползались намного дальше воды до самого леса.

Я был моложе и ловчее, и знал куда можно наступать чтобы не промочиться. А подслеповатый старик просто шел за мной и постоянно проваливался в воду между кочками. Я тихонько хихикал, чтобы он не слышал, и мы продолжали свой путь, пробираясь дальше к последнему экрану.

Мы перетрясли с Герой около десятка плавунов и взяли почти ведро хороших карасей. Я собирал сухие палки, чтобы развести костер, а Гера, матерясь, выливал воду из своих кирзовых сапог.

Солнце уже закатилось за горизонт, и пламя от костра освещало наши лица. Мой спутник выглядел беспокойным, будто не знал, как начать разговор. Его руки то и дело шевелили сухие ветки в костре и гладили бороду. Я прервал тишину замечанием о хорошей смоленистой лиственнице, которая, сгорая, давала яркий свет и хороший жар.

— Митька, ты мне ведь как сын, я тебя еще в кроватке баюкал, — начал старик, — пришло время кое-что тебе рассказать.

Он смотрел на водную гладь, освещаемую пламенем от костра, и водил ладонями в воздухе, будто лепил снежок.

— Я не зря тебе говорил не водится с этой девчонкой… — продолжал он.

Я внимательно слушал и не перебивал, уставившись на него и стараясь не упустить ничего важного.

— Тут такое дело… Хех, как бы это выразиться… — мялся он.

— Ну? Валяй уже!

— Ты не Егора сын, и маменька эта не твоя! — выстрелил он по мне словами и уставился, будто хотел посмотреть, как я свалюсь с чурки на которой сидел.

Я почувствовал, что на меня опрокинули ведро ледяной воды. Мне не хватало воздуха. Лицо словно сунули в костер, а потом окунули в крещенскую прорубь. Я не знал, что нужно делать, ответить или промолчать. Слезы медленно подступали, накапливаясь в глазницах, чтобы через секунду хлынуть.

Он встал и подошел ко мне.

— Это не все, что я хотел тебе рассказать, Митя, — обняв меня за плечи добавил он.

— А кто мои родители? — выдавил я из себя.

— Ты не из простых…

Караси в ведре оживились, Гера подкинул дрова в костер, и начал рассказ:

«Деревня, в которой я раньше жил, стояла на Волге. Отца я не помню — маленьким был, когда он ушел к другой бабе. Мать дояркой в колхозе работала, значится. Не имел я ни сестер ни братьев — сам по себе, как ветер в поле.

Одной зимой моя матушка захворала, да так, что с постели встать уже не могла. Приехал доктор из города, кровь пустил, пилюли дал, а всё без толку. Мать день стонет, другой стонет, потом подзывает меня и говорит: «Сходи к Лыковым, спроси старушку Дарью. Скажи ей худо мне, пущай придет к нам».

Старуха пришла, а мне велела из дома выйти. Я же, из юного любопытства, на окошко-то залез и глядел в оба. Подожгла она пучок полыни в комнате и давай ходить вокруг матушки кругами, песни петь. Дымом все заволокло так, что уж и не видать было ничего толком. Глянь, а вместо старухи уже девка ходит с этим же пучком! Лицо красивое, сама худенькая. Матушка поднялась с кровати и с ней пошла хороводы водить».

Гера умолк и задумчиво смотрел на угли.

— Так это моя мамка была!? — от нетерпения воскликнул я.

— Да откуда мне знать!? — я ж это, просто про свою рассказал.

Самый крупный карась в ведре ударил хвостом, и брызги полетели в лицо Геры.

«Он точно думает что я ку-ку, и шутит надо мной», — подумал я, бросив небольшой камень в озеро.

— Ты сказал, я не из простых. Как это? Дворянских кровей что-ли?

— Митька, ну ты скажешь тоже. Ей Богу! Да у нас на всю округу ни одного из таких не сыщешь! Ну насмешил старика… — он оживился и начал ерзать на чурбаке, как капуста на терке. Через мгновение снова стал серьезным, и продолжил:

— Перепечь тебя привезли в нашу деревню.

— Что сделать?

— Это значит, вымазать младенца тестом и поставить в теплую печку на ночь. Вся хворь из него выходит, все болезни. А тесто потом поросятам в корыто кидают, — договорил он и бросил маленький камешек в воду.

— Зачем? — вытянулся я в удивлении.

— Затем, что хилым ты родился. Есть не ел, и спать не спал.

— Кто привез?

— Старик какой-то. Раньше его здесь никто не видел. Бабке сказал, что его Андреем зовут.

— И батя с мамкой меня в печку?! — съежился я.

— Нет. Этим занимаются только в одном доме в нашей деревне.

— В каком?

— Из которого ты сегодня бежал без оглядки, — рассмеялся он и оглянулся вокруг.

Легкий мороз пробежался по моей коже.

— И что потом?

— Андрей этот ушел и за тобой так и не вернулся. Ты жил у бабки первое время, потом Егор с Наталией забрали тебя себе, за неимением своих детей.

Я ощущал некое взросление, слушая его слова. Теперь моя жизнь уже не казалось скучной и обыденной, а батю с макой я и не думал переставать любить.